эмиль ишмухаметов/ 15.02.2023 / 10 минут
Миграционный кризис в ЕС: очередной стресс-тест для европейской солидарности
Очень часто архитектура Европейского союза приводится в качестве примера самой успешной региональной интеграции. Степень интеграции в Европе действительно беспрецедентна, но это же обстоятельство регулярно становится поводом для споров и трений между участниками европейского проекта. Интересы во многом не похожих государств по разным вопросам противоречат как друг другу, так и требованиям наднационального механизма. Соблюдать принцип европейской солидарности удается далеко не всегда, что нетрудно проследить на примере миграционного кризиса в ЕС. Его последствия и сегодня продолжают входить в повестку дня Брюсселя.
Миграция в ЕС: естественное явление и серьезная проблема
Прежде чем рассматривать миграционный кризис и его роль «яблока раздора» внутри ЕС, стоит разобраться с общим значением темы миграции для европейской интеграции. В последние посткризисные годы стало привычно считать это явление источником трудностей для Европы, но не все так однозначно. Само по себе перемещение людей не является проблемой. Миграция – это всегда многогранное явление, включающее в себя несколько элементов. Например, есть «регулярные» мигранты. Под этим обозначением мы понимаем тех, кто мигрирует для поиска работы, в целях получения образования, по семейным мотивам и т.п., т.е. на легальной и добровольной основе. Они составляют неотъемлемую часть глобального социально-экономического развития и распространены в той или иной степени во всех частях мира. Но имеются и иные категории – беженцы, покидающие родную страну ввиду чрезвычайных обстоятельств, а также нелегальные мигранты. Их наличие естественно в современном мире, но свидетельствует скорее о некотором отклонении и возникновении кризисов в отдельной стране или в целом регионе. Интеграция этой группы мигрантов в страну прибытия зачастую сопровождается дополнительными сложностями. Именно вопрос беженцев составит основу тех явлений, которые будут рассмотрены ниже.
Согласно данным Всемирного банка, Европа уже не одно десятилетие служит пристанищем для людей из других регионов, религий и культур. До кризиса 2015 г. речь шла преимущественно о трудовой миграции. Важное транзитное положение, относительно высокий уровень стабильности и безопасности, показатели материального благосостояния делают регион привлекательным в глазах других. Наличие семьи и родственников тоже до сих пор признается одним из главных оснований для вида на жительство в странах Союза:
Прежде чем рассматривать миграционный кризис и его роль «яблока раздора» внутри ЕС, стоит разобраться с общим значением темы миграции для европейской интеграции. В последние посткризисные годы стало привычно считать это явление источником трудностей для Европы, но не все так однозначно. Само по себе перемещение людей не является проблемой. Миграция – это всегда многогранное явление, включающее в себя несколько элементов. Например, есть «регулярные» мигранты. Под этим обозначением мы понимаем тех, кто мигрирует для поиска работы, в целях получения образования, по семейным мотивам и т.п., т.е. на легальной и добровольной основе. Они составляют неотъемлемую часть глобального социально-экономического развития и распространены в той или иной степени во всех частях мира. Но имеются и иные категории – беженцы, покидающие родную страну ввиду чрезвычайных обстоятельств, а также нелегальные мигранты. Их наличие естественно в современном мире, но свидетельствует скорее о некотором отклонении и возникновении кризисов в отдельной стране или в целом регионе. Интеграция этой группы мигрантов в страну прибытия зачастую сопровождается дополнительными сложностями. Именно вопрос беженцев составит основу тех явлений, которые будут рассмотрены ниже.
Согласно данным Всемирного банка, Европа уже не одно десятилетие служит пристанищем для людей из других регионов, религий и культур. До кризиса 2015 г. речь шла преимущественно о трудовой миграции. Важное транзитное положение, относительно высокий уровень стабильности и безопасности, показатели материального благосостояния делают регион привлекательным в глазах других. Наличие семьи и родственников тоже до сих пор признается одним из главных оснований для вида на жительство в странах Союза:
Основания для действующих видов на жительство на конец 2021 года.
Так что факт интенсивной миграции в Европу сам по себе не является чем-то удивительным или неестественным. Тем более, что страны ЕС видят в мигрантах (особенно трудовых) собственные выгоды – последние служат источником дешевой рабочей силы, своим трудом вносят вклад в рост ВВП и сумму налоговых поступлений. Так в чем же тогда кроется проблема и почему именно миграция так остро стоит на повестке Брюсселя в последние годы?
Ответ на этот вопрос более чем очевиден, если снова обратиться к беженцам. «Миграционная ситуация» превращается в «миграционный кризис» как раз после резкого и неконтролируемого роста потоков беженцев и нелегальных иммигрантов на территорию стран Евросоюза в 2010-е гг. Главным триггером послужил всплеск политической нестабильности в странах Ближнего Востока и Северной Африки, когда за период нескольких лет успели произойти Арабская весна, активизация деятельности «Исламского государства» и война в Сирии. Оставившие свой дом люди искали убежища и безопасности на европейской земле. Были и те, кто желал сохранить свое материальное благополучие. Теперь ситуация с прибытием людей из других регионов оказалась отличной от той, к которой за многие годы успел привыкнуть Европейский союз.
Не последнее значение в развитии кризиса имел облегченный режим въезда и передвижения по территории ЕС. Так, правила Шенгенской зоны, распространяющиеся на 22 страны ЕС и 4 ЕАСТ (Норвегия, Исландия, Швейцария, Лихтенштейн), подразумевают отказ от пограничного контроля перемещающихся внутри зоны, сохраняя его только на внешних границах. Восстановление контроля на внутренних границах допускалось только по причинам национальной безопасности и на ограниченный срок. В условиях кризиса 2015 г. масла в огонь подлил новый миграционный маршрут через Грецию в Северную Македонию и далее вглубь Европы. Существующая здесь инфраструктура не была достаточно развитой, чтобы справиться с нахлынувшим потоком мигрантов и потому не позволяла проводить тщательный контроль и учет приезжающих. В итоге, сложившаяся обстановка политической турбулентности в соседнем регионе превратилась в серьезный вызов для Союза и его членов.
Поводы для европейского беспокойства
После миграционного кризиса привычный для Европы факт миграции начинает рассматриваться как проблема и источник рисков и угроз. Поводов для беспокойства у европейцев действительно оказалось немало. Прежней инфраструктуре Союза пришлось столкнуться с увеличившимся масштабом потоков беженцев, что оказывало давление на механизмы управления миграцией. Также миграционный кризис 2015 г. стал фактором дополнительного экономического бремени на европейцев. Уже было сказано про выгоду использования мигрантов, однако трудовые ресурсы необходимо также и содержать, из-за чего росла нагрузка на национальные бюджеты стран-участниц ЕС.
Ответ на этот вопрос более чем очевиден, если снова обратиться к беженцам. «Миграционная ситуация» превращается в «миграционный кризис» как раз после резкого и неконтролируемого роста потоков беженцев и нелегальных иммигрантов на территорию стран Евросоюза в 2010-е гг. Главным триггером послужил всплеск политической нестабильности в странах Ближнего Востока и Северной Африки, когда за период нескольких лет успели произойти Арабская весна, активизация деятельности «Исламского государства» и война в Сирии. Оставившие свой дом люди искали убежища и безопасности на европейской земле. Были и те, кто желал сохранить свое материальное благополучие. Теперь ситуация с прибытием людей из других регионов оказалась отличной от той, к которой за многие годы успел привыкнуть Европейский союз.
Не последнее значение в развитии кризиса имел облегченный режим въезда и передвижения по территории ЕС. Так, правила Шенгенской зоны, распространяющиеся на 22 страны ЕС и 4 ЕАСТ (Норвегия, Исландия, Швейцария, Лихтенштейн), подразумевают отказ от пограничного контроля перемещающихся внутри зоны, сохраняя его только на внешних границах. Восстановление контроля на внутренних границах допускалось только по причинам национальной безопасности и на ограниченный срок. В условиях кризиса 2015 г. масла в огонь подлил новый миграционный маршрут через Грецию в Северную Македонию и далее вглубь Европы. Существующая здесь инфраструктура не была достаточно развитой, чтобы справиться с нахлынувшим потоком мигрантов и потому не позволяла проводить тщательный контроль и учет приезжающих. В итоге, сложившаяся обстановка политической турбулентности в соседнем регионе превратилась в серьезный вызов для Союза и его членов.
Поводы для европейского беспокойства
После миграционного кризиса привычный для Европы факт миграции начинает рассматриваться как проблема и источник рисков и угроз. Поводов для беспокойства у европейцев действительно оказалось немало. Прежней инфраструктуре Союза пришлось столкнуться с увеличившимся масштабом потоков беженцев, что оказывало давление на механизмы управления миграцией. Также миграционный кризис 2015 г. стал фактором дополнительного экономического бремени на европейцев. Уже было сказано про выгоду использования мигрантов, однако трудовые ресурсы необходимо также и содержать, из-за чего росла нагрузка на национальные бюджеты стран-участниц ЕС.
Ежегодное распределение бюджета ЕС на миграционную политику, 2014-2020 гг., млн. Евро
Не все из них имели возможность или желание повысить государственные расходы до необходимого уровня. Процветал теневой сектор экономики, поскольку беженцам часто приходилось искать неофициальные источники заработка, пока их заявление на убежище проходило долгую процедуру обработки. Использование такой силы позволяло работодателем избегать налоговых выплат.
Среди других немаловажных последствий миграционного кризиса отметим вопрос безопасности внутри Евросоюза и обострение внутриполитической обстановки в странах-участницах. Резкое увеличение числа выходцев из мира иной культуры, их нелегальное положение и отсутствие контроля за их действиями действительно было весомым поводом для беспокойства о возможных беспорядках и даже о росте уровня преступности, не говоря уже о возникновении случаев терактов. Не все беженцы, оказавшиеся в другой атмосфере жизни, имели подробное представление о европейских ценностях, порядках и условиях социального взаимодействия. Регулярно появлялись новости о противозаконных действиях со стороны людей «арабского мира», как это произошло, например, в отношении женщин в канун наступления 2016 года в Кельне.
По эффекту “домино” внутренняя напряженность повлекла за собой рост недовольства граждан собственными правительствами, которые оказались не в состоянии мгновенно обеспечить надлежащий уровень безопасности и самостоятельно справиться с проблемой мигрантов. Тема беженцев дала богатую пищу для риторики различных партий и движений в предвыборных гонках. Набирали популярность антимиграционные лозунги право-популистских партий, подобно итальянской «Лиге Севера» во главе с М. Сальвини. В Германии опросы общественного мнения демонстрировали недовольство работой кабинета А. Меркель. Поэтому у политических элит в странах ЕС появились резкие поводы для обеспокоенности и необходимости что-то предпринять, чтобы как-то удержаться на плаву.
Наконец, пару слов стоит сказать о такой важной для европейского проекта черте, как идея собственной общеевропейской идентичности. Для европейцев немалое значение имеет их культурная близость, сложившаяся исторически не за одно столетие и вылившаяся в итоге в единый европейский проект. Показателен факт, что на выборах 2022 г. в Италии часто обращавшиеся к идеям евроскептицизма правые силы в своей программе прямо ссылаются на верность принципам европейского единства и на общность иудейско-христианских корней европейцев. И вот теперь наплыв людей из преимущественно мусульманских стран с иным менталитетом, мировоззрением и порядками грозил постепенному размыванию собственной европейской культуры и идентичности.
Разная реакция и поиск общего знаменателя
На первый взгляд могло показаться, что возникшие трудности с нелегальными мигрантами и беженцами – это общеевропейская проблема, требующая скоординированных действий. Как мы видели на примере вызванных кризисом проблем, это действительно так, но только отчасти. Первая реакция стран ЕС на кризис не была схожей в силу различного географического положения, специфики социально-экономического развития и отличного друг от друга культурно-исторического бэкграунда. На поверхность всплыло то обстоятельство, что к 2015 г. ЕС совсем не был монолитным образованием, в который входили бы со всем согласные и солидарные страны. Потому неудивительно, что возникший миграционный кризис дал поводы для разговоров о кризисе европейской солидарности.
Для большей конкретики взглянем на примеры позиций некоторых стран и групп государств. В первую условную группу можно отнести тех участниц ЕС, которые пользуются наибольшей популярностью среди мигрантов и беженцев ввиду высоких стандартов качества жизни и уровня благосостояния. Речь идет прежде всего о Германии, на которую в 2015 г. пришлось наибольшее число заявок о предоставлении убежища (около 40%), а также о странах Северо-Западной Европы (Швеция, Дания, Нидерланды). Любопытно, что несмотря на интенсивные потоки беженцев именно в эти государства, они на фоне других наименее склонны воспринимать миграционную проблему как главную угрозу своей безопасности.
Среди других немаловажных последствий миграционного кризиса отметим вопрос безопасности внутри Евросоюза и обострение внутриполитической обстановки в странах-участницах. Резкое увеличение числа выходцев из мира иной культуры, их нелегальное положение и отсутствие контроля за их действиями действительно было весомым поводом для беспокойства о возможных беспорядках и даже о росте уровня преступности, не говоря уже о возникновении случаев терактов. Не все беженцы, оказавшиеся в другой атмосфере жизни, имели подробное представление о европейских ценностях, порядках и условиях социального взаимодействия. Регулярно появлялись новости о противозаконных действиях со стороны людей «арабского мира», как это произошло, например, в отношении женщин в канун наступления 2016 года в Кельне.
По эффекту “домино” внутренняя напряженность повлекла за собой рост недовольства граждан собственными правительствами, которые оказались не в состоянии мгновенно обеспечить надлежащий уровень безопасности и самостоятельно справиться с проблемой мигрантов. Тема беженцев дала богатую пищу для риторики различных партий и движений в предвыборных гонках. Набирали популярность антимиграционные лозунги право-популистских партий, подобно итальянской «Лиге Севера» во главе с М. Сальвини. В Германии опросы общественного мнения демонстрировали недовольство работой кабинета А. Меркель. Поэтому у политических элит в странах ЕС появились резкие поводы для обеспокоенности и необходимости что-то предпринять, чтобы как-то удержаться на плаву.
Наконец, пару слов стоит сказать о такой важной для европейского проекта черте, как идея собственной общеевропейской идентичности. Для европейцев немалое значение имеет их культурная близость, сложившаяся исторически не за одно столетие и вылившаяся в итоге в единый европейский проект. Показателен факт, что на выборах 2022 г. в Италии часто обращавшиеся к идеям евроскептицизма правые силы в своей программе прямо ссылаются на верность принципам европейского единства и на общность иудейско-христианских корней европейцев. И вот теперь наплыв людей из преимущественно мусульманских стран с иным менталитетом, мировоззрением и порядками грозил постепенному размыванию собственной европейской культуры и идентичности.
Разная реакция и поиск общего знаменателя
На первый взгляд могло показаться, что возникшие трудности с нелегальными мигрантами и беженцами – это общеевропейская проблема, требующая скоординированных действий. Как мы видели на примере вызванных кризисом проблем, это действительно так, но только отчасти. Первая реакция стран ЕС на кризис не была схожей в силу различного географического положения, специфики социально-экономического развития и отличного друг от друга культурно-исторического бэкграунда. На поверхность всплыло то обстоятельство, что к 2015 г. ЕС совсем не был монолитным образованием, в который входили бы со всем согласные и солидарные страны. Потому неудивительно, что возникший миграционный кризис дал поводы для разговоров о кризисе европейской солидарности.
Для большей конкретики взглянем на примеры позиций некоторых стран и групп государств. В первую условную группу можно отнести тех участниц ЕС, которые пользуются наибольшей популярностью среди мигрантов и беженцев ввиду высоких стандартов качества жизни и уровня благосостояния. Речь идет прежде всего о Германии, на которую в 2015 г. пришлось наибольшее число заявок о предоставлении убежища (около 40%), а также о странах Северо-Западной Европы (Швеция, Дания, Нидерланды). Любопытно, что несмотря на интенсивные потоки беженцев именно в эти государства, они на фоне других наименее склонны воспринимать миграционную проблему как главную угрозу своей безопасности.
Процент населения в странах ЕС, которые видят беженцев из Ирака и Сирии в качестве главной угрозы своей страны, 2016 г.
Германия, Швеция и другие страны Северо-Западной благодаря высокому уровню экономического развития действительно лучше других способны выдержать наплыв прибывших из других регионов и предоставить надлежащие условия для их интеграции.
Расходы стран ЕС на социальную защиту, образование и строительство домов, 2016 г., в % от всех государственных расходов
Конечно, было бы большим преувеличением идеализировать эти государства и полагать, что они не были склонны выражать обеспокоенность миграционным кризисом. Примеры беспорядков в Кельне и демонстрирующие рост народного недовольства опросы свидетельствуют о наличии проблемных моментов для Германии. Однако отношение к миграционному кризису здесь отличается своей умеренностью и даже видением новых возможностей, как показывает опрос Евробарометра.
Отношение европейцев к внешней вне ЕС миграции, в %, 2017 год.
Как отмечает Ю.Д. Квашнин, резкое увеличение бюджетных расходов на обустройство мигрантов в Германии и Швеции не помешало им сохранить профицит и встретить прибывших с долей гостеприимства.
Противоположную группу наиболее «недовольных» составляют страны Южной и Восточной Европы. Ключевая логика их позиции кроется в географическом факторе – из-за пограничного расположения этих стран на их долю и приходится основное число въезжающих в Евросоюз мигрантов. Они оказываются на передовой линии огня. Заметим, что взгляды внутри этой группы тоже несколько расходятся. Южные страны, такие как Греция или Италия, расположены в начале миграционных маршрутов в Европу через Средиземное море. Как мы помним, миграционный кризис 2015 г. был связан с нестабильностью на Ближнем Востоке и в Северной Африке, и поэтому большая часть транзитного миграционного потока пришлась на морской путь. Мигранты заполняли порты и города южных стран, пока те должны были заниматься рассмотрением их заявок на предоставление убежища. Дополнительно осложнением стал уровень экономического развития этих стран, который значительно уступает коллегам из Северо-Западной части Европы.
Что касается Восточной Европы, то она не пострадала так же сильно, как южное направление. Однако здесь европейцы заняли принципиальную позицию отказа от распределения миграционного бремени между всеми членами Союза в равной степени. Для восточноевропейских стран, которые вошли в ЕС гораздо позже остальных и имели особый исторический опыт (многие – бывшие участники социалистического блока), приверженность общеевропейской солидарности и работе в рамках единого механизма не является такой же глубокой традицией, как, например, для западноевропейских. Наконец, так же, как и в случае с Италией и Грецией, повлияли сложности с финансовой и общей экономической ситуацией.
Вопрос о приоритете национальных интересов приобрел в ЕС особую актуальность в связи с темой беженцев. Но не будем торопиться с выводами о том, что идея общеевропейского дома и солидарности является фикцией, не прошедшей проверку миграционным вызовом. Сама концепция интеграции никак не отменяет факта наличия у государств-участниц собственных интересов и стремления следовать им, однако в то же время должна иметь место их координация для выработки линии поведения на наднациональном уровне. Евросоюз пытается выступать как полноценный и самостоятельный субъект, способный на проведение политики в ответ на возникшую проблему. Другой вопрос в том, насколько успешно ему удается сделать это.
Правовая сторона миграционного вопроса в ЕС
Характеризуя миграционную политику ЕС, нельзя не сказать о регламенте Дублин III. Он был принят в 2013 г. до миграционного кризиса, но до сих пор продолжает определять принципы миграционного механизма в Союзе. Согласно Регламенту, в общих случаях рассмотреть заявку о предоставлении убежища обязано то государство, через которое проситель убежища впервые прибыл на территорию ЕС. В действительности, механизм Дублинского регламента более сложен и даже заслуживает рассмотрения в рамках отдельной статьи. Однако здесь важно показать его главную логику, которая прямо перекликается с вопросом евросолидарности. Прибывший не может подавать заявку в нескольких государствах, что позволяет снизить нагрузку на процедуру принятия или отклонения прошения. Вот только проблема заключается теперь в том, что ответственность за эту процедуру берет на себя определенная группа государств, через которые мигранты въезжают в ЕС. Внимательный читатель уже знает, что это страны Южной Европы – Греция и Италия. Не приходится удивляться тому, что именно от них исходит главная критика этого решения. В случае одобрения заявки им приходилось бы прикладывать собственные силы по размещению мигрантов у себя или их транспортировку в другие страны. Отказ же чреват как минимум рисками своему имиджу и неодобрению коллег по интеграции. Последнее, кстати, случается нередко и регулярно приводит к целым дипломатическим скандалам.
Не самое удачное с точки зрения учета интересов всех стран-участниц решение Дублинского регламента не было единственным в ЕС. Непосредственно после миграционного кризиса осуществлялись попытки разделения бремени беженцев наиболее справедливым образом, например, за счет перемещения нескольких тысяч мигрантов из Греции и Италии. Как актор международных отношений ЕС договорился с Турцией о принятии части беженцев на ее территории, обеспечивая финансированием все необходимое. Высказанная Еврокомиссией идея о создании системы квот в 2015 г. сначала была заторможена Вышеградской четверкой (Чехия, Венгрия, Польша, Словакия). Эта группа государств предложила «эффективную солидарность», на деле означавшую принцип «каждый сам за себя». Однако в итоге членам ЕС все-таки удалось принять решение о введении национальных квот по беженцам с учетом экономической и демографической ситуации в европейских странах. Поэтому есть основания полагать, что миграционный кризис дал Европейскому союза шанс проявить себя как единое целое, не сводящееся к простой сумме его частей.
Вместо вывода
Подводя промежуточный итог, отметим, что на начальном этапе миграционный тест на стрессоустойчивость европейского проекта едва ли продемонстрировал положительный результат. Позиции стран принципиально отличались друг от друга, что осложняло выработку общего ответа на угрозу. Но это был очевидный исход, если принять во внимание объективные различия стран в их географическом и экономическом положении, в их специфике историко-культурного развития. Но еще интереснее то, что Евросоюз не показал себя просто ширмой европейского единства, за которой скрываются не способные к компромиссу эгоисты. Шаги по разработке единого механизма миграционного регулирования, пусть и с разной степенью успешности, все же предпринимались. О теме самой миграции в ЕС также нельзя судить однозначно – это не явление последних лет и не источник одних только бед, даже в условиях кризиса. Кризис – это тоже возможность. После 2015 года некоторые трудности не только останутся, но и обострятся, зато и часть перспектив для поддержания евросолидарности не будет упущена европейскими странами.
Противоположную группу наиболее «недовольных» составляют страны Южной и Восточной Европы. Ключевая логика их позиции кроется в географическом факторе – из-за пограничного расположения этих стран на их долю и приходится основное число въезжающих в Евросоюз мигрантов. Они оказываются на передовой линии огня. Заметим, что взгляды внутри этой группы тоже несколько расходятся. Южные страны, такие как Греция или Италия, расположены в начале миграционных маршрутов в Европу через Средиземное море. Как мы помним, миграционный кризис 2015 г. был связан с нестабильностью на Ближнем Востоке и в Северной Африке, и поэтому большая часть транзитного миграционного потока пришлась на морской путь. Мигранты заполняли порты и города южных стран, пока те должны были заниматься рассмотрением их заявок на предоставление убежища. Дополнительно осложнением стал уровень экономического развития этих стран, который значительно уступает коллегам из Северо-Западной части Европы.
Что касается Восточной Европы, то она не пострадала так же сильно, как южное направление. Однако здесь европейцы заняли принципиальную позицию отказа от распределения миграционного бремени между всеми членами Союза в равной степени. Для восточноевропейских стран, которые вошли в ЕС гораздо позже остальных и имели особый исторический опыт (многие – бывшие участники социалистического блока), приверженность общеевропейской солидарности и работе в рамках единого механизма не является такой же глубокой традицией, как, например, для западноевропейских. Наконец, так же, как и в случае с Италией и Грецией, повлияли сложности с финансовой и общей экономической ситуацией.
Вопрос о приоритете национальных интересов приобрел в ЕС особую актуальность в связи с темой беженцев. Но не будем торопиться с выводами о том, что идея общеевропейского дома и солидарности является фикцией, не прошедшей проверку миграционным вызовом. Сама концепция интеграции никак не отменяет факта наличия у государств-участниц собственных интересов и стремления следовать им, однако в то же время должна иметь место их координация для выработки линии поведения на наднациональном уровне. Евросоюз пытается выступать как полноценный и самостоятельный субъект, способный на проведение политики в ответ на возникшую проблему. Другой вопрос в том, насколько успешно ему удается сделать это.
Правовая сторона миграционного вопроса в ЕС
Характеризуя миграционную политику ЕС, нельзя не сказать о регламенте Дублин III. Он был принят в 2013 г. до миграционного кризиса, но до сих пор продолжает определять принципы миграционного механизма в Союзе. Согласно Регламенту, в общих случаях рассмотреть заявку о предоставлении убежища обязано то государство, через которое проситель убежища впервые прибыл на территорию ЕС. В действительности, механизм Дублинского регламента более сложен и даже заслуживает рассмотрения в рамках отдельной статьи. Однако здесь важно показать его главную логику, которая прямо перекликается с вопросом евросолидарности. Прибывший не может подавать заявку в нескольких государствах, что позволяет снизить нагрузку на процедуру принятия или отклонения прошения. Вот только проблема заключается теперь в том, что ответственность за эту процедуру берет на себя определенная группа государств, через которые мигранты въезжают в ЕС. Внимательный читатель уже знает, что это страны Южной Европы – Греция и Италия. Не приходится удивляться тому, что именно от них исходит главная критика этого решения. В случае одобрения заявки им приходилось бы прикладывать собственные силы по размещению мигрантов у себя или их транспортировку в другие страны. Отказ же чреват как минимум рисками своему имиджу и неодобрению коллег по интеграции. Последнее, кстати, случается нередко и регулярно приводит к целым дипломатическим скандалам.
Не самое удачное с точки зрения учета интересов всех стран-участниц решение Дублинского регламента не было единственным в ЕС. Непосредственно после миграционного кризиса осуществлялись попытки разделения бремени беженцев наиболее справедливым образом, например, за счет перемещения нескольких тысяч мигрантов из Греции и Италии. Как актор международных отношений ЕС договорился с Турцией о принятии части беженцев на ее территории, обеспечивая финансированием все необходимое. Высказанная Еврокомиссией идея о создании системы квот в 2015 г. сначала была заторможена Вышеградской четверкой (Чехия, Венгрия, Польша, Словакия). Эта группа государств предложила «эффективную солидарность», на деле означавшую принцип «каждый сам за себя». Однако в итоге членам ЕС все-таки удалось принять решение о введении национальных квот по беженцам с учетом экономической и демографической ситуации в европейских странах. Поэтому есть основания полагать, что миграционный кризис дал Европейскому союза шанс проявить себя как единое целое, не сводящееся к простой сумме его частей.
Вместо вывода
Подводя промежуточный итог, отметим, что на начальном этапе миграционный тест на стрессоустойчивость европейского проекта едва ли продемонстрировал положительный результат. Позиции стран принципиально отличались друг от друга, что осложняло выработку общего ответа на угрозу. Но это был очевидный исход, если принять во внимание объективные различия стран в их географическом и экономическом положении, в их специфике историко-культурного развития. Но еще интереснее то, что Евросоюз не показал себя просто ширмой европейского единства, за которой скрываются не способные к компромиссу эгоисты. Шаги по разработке единого механизма миграционного регулирования, пусть и с разной степенью успешности, все же предпринимались. О теме самой миграции в ЕС также нельзя судить однозначно – это не явление последних лет и не источник одних только бед, даже в условиях кризиса. Кризис – это тоже возможность. После 2015 года некоторые трудности не только останутся, но и обострятся, зато и часть перспектив для поддержания евросолидарности не будет упущена европейскими странами.
Вам понравилась эта статья?
Смотрите также:
