олег рустамов / 04.11.2022 / 10 минут
«Ребята, давайте жить дружно!»: новый внешнеполитический императив Турции на Ближнем Востоке
В конце 2000-х гг., в период работы Ахмета Давутоглу на посту министра иностранных дел Турции, во внешней политике был провозглашен содержательно схожий с фразой из всеми любимого советского мультфильма принцип «ноль проблем с соседями». К сожалению, это концепция «канула в Лету», так и не получив успешной реализации. В условиях нарастания геополитической напряженности Анкара внезапно начала обращаться к несколько усовершенствованной версии упомянутого постулата, а именно к налаживанию отношений со значимыми акторами «ближневосточной шахматной доски», прежде всего, с Саудовской Аравией, ОАЭ и Израилем, не забывая и про менее заметных игроков, таких как Египет и Сирия. Попытаемся разобраться: зачем сегодня Анкара наращивает дипломатический запас прочности и какие струны хрупкой региональной системы могут зазвучать по-иному?
Было бы наивно полагать, что трансформация глобального политического пространства, накапливавшая потенциал для изменений долгие годы и так резко «выстрелившая» нынешней зимой, не сулила неожиданностей в самых разных частях земного шара. Окончательный распад однополярного миропорядка пускает метастазы по всепланетарному организму, открывая новые возможности для игроков, отдаленных от очага наиболее болезненных процессов. На сей раз в удобном для активности положении оказалась Турецкая Республика (ТР).
Что удерживало от «дружбы» раньше?
Напористая внешняя политика Анкары едва ли находит симпатии у других ближневосточных государств. Чрезвычайно жесткое отстаивание объективных национальных интересов и идеологических позиций турецким руководством сформировало широкий пласт противоречий, ставящих Турецкую Республику «по разные стороны баррикад» с другими государствами.
Отношения Турции с Саудовской Аравией и ОАЭ. Сегодня эти отношения упираются, как и многое на Ближнем Востоке, в интерпретацию событий «арабской весны» 2011 г. Монархии Персидского Залива, за исключением Катара, почти повсеместно отвергли массовые антиправительственные протесты в арабских странах ввиду опасности появления подобных очагов на собственной территории. Турция и саудовско-эмиратский альянс занимали разные позиции во второй ливийской гражданской войне 2014-2020 гг., где Анкара поддерживала отношения с международно признанным Правительством национального согласия (ПНС) во главе с Фаизом Саррджем, а Эр-Рияд и Абу-Даби – с Ливийской национальной армией (ЛНА) маршала Халифы Хафтара. Раздражение Королевства Саудовская Аравия вызывала солидарность Анкары с Дохой в условиях т.н. Катарского дипломатического кризиса и возглавляемой саудовцами блокадой полуострова 2017-2021 гг. Оценки турецким руководством убийства саудовского журналиста Джамаля Хашукджи в консульстве королевства в Стамбуле до недавнего времени оставались нелицеприятными для саудовцев.
Турция и Израиль. Маятник уровня контактов Анкары и Тель-Авива исторически имеет обширную амплитуду, но в последние годы характеризовать их как дружественные трудно. С приходом к власти Партии справедливости и развития (ПСР) во главе с Реджепом Эрдоганом появился новый идеологический фактор исламских ориентиров в дипломатии.
На Ближнем Востоке вопросом, который в практико-политическом выражении определяет уровень приверженности исламским принципам является палестино-израильский конфликт. В момент консолидации арабских государств и пика популярности идей арабского национализма, создание Израиля на землях, где проживали арабы-палестинцы, стал вопросом вокруг которого концентрировалось внимание всей мусульманской уммы (исламского сообщества).
Турецкое руководство громко критиковало действия Израиля в отношении палестинцев. Многим памятен демарш Реджепа Эрдогана на Всемирном экономическом форуме (ВЭФ) в Давосе в 2009 г., после которого турецкий лидер навсегда отказался от личного участия на международной площадке. Тогда премьер-министр Израиля Шимон Перес почти треть часа обосновывал жесткую военную операцию «Литой свинец» в Секторе Газа. После чего премьер ТР обвинил официальных лиц еврейского государства в кровожадности и массовых военных преступлениях. Однако Эрдогану не дали говорить и несколько минут, поэтому он демонстративно покинул площадку, заявив, что «Давос [для него] закончился». Другие обвинения звучали и с трибуны Генеральной Ассамблеи ООН в 2011 и 2019 гг. А в 2018 г. после принятия Тель-Авивом тринадцатого Основного закона «Израиль – национальное государство еврейского народа» («о еврейском характере государства») Эрдоган назвал Израиль «самой фашистской и расистской страной» в мире.
Что удерживало от «дружбы» раньше?
Напористая внешняя политика Анкары едва ли находит симпатии у других ближневосточных государств. Чрезвычайно жесткое отстаивание объективных национальных интересов и идеологических позиций турецким руководством сформировало широкий пласт противоречий, ставящих Турецкую Республику «по разные стороны баррикад» с другими государствами.
Отношения Турции с Саудовской Аравией и ОАЭ. Сегодня эти отношения упираются, как и многое на Ближнем Востоке, в интерпретацию событий «арабской весны» 2011 г. Монархии Персидского Залива, за исключением Катара, почти повсеместно отвергли массовые антиправительственные протесты в арабских странах ввиду опасности появления подобных очагов на собственной территории. Турция и саудовско-эмиратский альянс занимали разные позиции во второй ливийской гражданской войне 2014-2020 гг., где Анкара поддерживала отношения с международно признанным Правительством национального согласия (ПНС) во главе с Фаизом Саррджем, а Эр-Рияд и Абу-Даби – с Ливийской национальной армией (ЛНА) маршала Халифы Хафтара. Раздражение Королевства Саудовская Аравия вызывала солидарность Анкары с Дохой в условиях т.н. Катарского дипломатического кризиса и возглавляемой саудовцами блокадой полуострова 2017-2021 гг. Оценки турецким руководством убийства саудовского журналиста Джамаля Хашукджи в консульстве королевства в Стамбуле до недавнего времени оставались нелицеприятными для саудовцев.
Турция и Израиль. Маятник уровня контактов Анкары и Тель-Авива исторически имеет обширную амплитуду, но в последние годы характеризовать их как дружественные трудно. С приходом к власти Партии справедливости и развития (ПСР) во главе с Реджепом Эрдоганом появился новый идеологический фактор исламских ориентиров в дипломатии.
На Ближнем Востоке вопросом, который в практико-политическом выражении определяет уровень приверженности исламским принципам является палестино-израильский конфликт. В момент консолидации арабских государств и пика популярности идей арабского национализма, создание Израиля на землях, где проживали арабы-палестинцы, стал вопросом вокруг которого концентрировалось внимание всей мусульманской уммы (исламского сообщества).
Турецкое руководство громко критиковало действия Израиля в отношении палестинцев. Многим памятен демарш Реджепа Эрдогана на Всемирном экономическом форуме (ВЭФ) в Давосе в 2009 г., после которого турецкий лидер навсегда отказался от личного участия на международной площадке. Тогда премьер-министр Израиля Шимон Перес почти треть часа обосновывал жесткую военную операцию «Литой свинец» в Секторе Газа. После чего премьер ТР обвинил официальных лиц еврейского государства в кровожадности и массовых военных преступлениях. Однако Эрдогану не дали говорить и несколько минут, поэтому он демонстративно покинул площадку, заявив, что «Давос [для него] закончился». Другие обвинения звучали и с трибуны Генеральной Ассамблеи ООН в 2011 и 2019 гг. А в 2018 г. после принятия Тель-Авивом тринадцатого Основного закона «Израиль – национальное государство еврейского народа» («о еврейском характере государства») Эрдоган назвал Израиль «самой фашистской и расистской страной» в мире.
Реджеп Тайип Эрдоган покидает панель на ВЭФ в Давосе, встал пожать ему руку на тот момент генеральный секретарь Лиги арабских государств Амр Муса
В рамках тактики использования «палестинской проблемы» турецкое руководство наладило контакты с группировкой ХАМАС, правящей в Газе и признанной в Израиле террористической, и дало возможность организации открыть штаб-квартиру в Стамбуле.
Отношения серьезнейшим образом осложнил инцидент с судном «Mavi Marmara» в 2010 г. Тогда силами турецких и пропалестинских некоммерческих организаций была сооружена «Флотилия свободы» – морская миссия с гуманитарными грузами в Газу с целью прорвать египетско-израильскую блокаду сектора. Группа судов была остановлена израильскими военно-морскими силами, члены НКО оказали сопротивление и пограничники открыли огонь, жертвами которого стали 9 человек. Этот шаг был резко воспринят Анкарой: доклад ООН о соответствии блокады нормам международного права осудили премьер-министр Реджеп Эрдоган и президент Абдуллах Гюль.
Позже уровень напряженности несколько спал, но с переносом американского посольства в Иерусалим, признанием за священным городом статуса столицы еврейского государства и столкновениями Армии обороны Израиля (ЦАХАЛ) с палестинцами и существенными жертвами в 2018 г., турецкое руководство выслало израильского посла из страны, а также вернула своего посла в Анкару. Тель-Авив «ответил взаимностью».
Турция и Египет. Поддержка Турцией исламских политических движений на Ближнем Востоке имело прямое влияние на турецко-египетские отношения. Приход к власти представителя движения «Братья-мусульмане» Мухаммеда Мурси был с триумфом воспринят в турецким политикумом. Однако организованный в 2013 г. египетским офицерством военный переворот привел к власти Абдель Фаттаха Ас-Сиси, который сразу же был обвинен Анкарой в узурпации власти. Замена исламистских элит военными стала точкой коренного перелома – дипломатические отношения были разорваны.
Противоречия не заставили себя долго ждать. Активная позиция Турции по ливийскому конфликту вызывала озабоченность у Каира, так как Египет вместе с КСА и ОАЭ поддерживал Халифу Хафтара и ЛНА в противовес ПНС, связанной с Анкарой. Кроме того, энергетические амбиции турок во Восточном Средиземноморье угрожали интересам военно-политического руководства арабской республики. Были предприняты значительные усилия по созданию региональной площадки для коммуникации государств этой части акватории. В 2019 г. начал свою работу Восточно-средиземноморский газовый форум (EMGF), в который вошли Греция, Кипр, Израиль, Иордания, Палестинская автономия, Италия и Египет. Турция не была приглашена в число участников форума вследствие влияния антитурецкого блока. Вместо этого она третировала форум подписанием Меморандума о морских границах с ливийским правительством.
Отношения серьезнейшим образом осложнил инцидент с судном «Mavi Marmara» в 2010 г. Тогда силами турецких и пропалестинских некоммерческих организаций была сооружена «Флотилия свободы» – морская миссия с гуманитарными грузами в Газу с целью прорвать египетско-израильскую блокаду сектора. Группа судов была остановлена израильскими военно-морскими силами, члены НКО оказали сопротивление и пограничники открыли огонь, жертвами которого стали 9 человек. Этот шаг был резко воспринят Анкарой: доклад ООН о соответствии блокады нормам международного права осудили премьер-министр Реджеп Эрдоган и президент Абдуллах Гюль.
Позже уровень напряженности несколько спал, но с переносом американского посольства в Иерусалим, признанием за священным городом статуса столицы еврейского государства и столкновениями Армии обороны Израиля (ЦАХАЛ) с палестинцами и существенными жертвами в 2018 г., турецкое руководство выслало израильского посла из страны, а также вернула своего посла в Анкару. Тель-Авив «ответил взаимностью».
Турция и Египет. Поддержка Турцией исламских политических движений на Ближнем Востоке имело прямое влияние на турецко-египетские отношения. Приход к власти представителя движения «Братья-мусульмане» Мухаммеда Мурси был с триумфом воспринят в турецким политикумом. Однако организованный в 2013 г. египетским офицерством военный переворот привел к власти Абдель Фаттаха Ас-Сиси, который сразу же был обвинен Анкарой в узурпации власти. Замена исламистских элит военными стала точкой коренного перелома – дипломатические отношения были разорваны.
Противоречия не заставили себя долго ждать. Активная позиция Турции по ливийскому конфликту вызывала озабоченность у Каира, так как Египет вместе с КСА и ОАЭ поддерживал Халифу Хафтара и ЛНА в противовес ПНС, связанной с Анкарой. Кроме того, энергетические амбиции турок во Восточном Средиземноморье угрожали интересам военно-политического руководства арабской республики. Были предприняты значительные усилия по созданию региональной площадки для коммуникации государств этой части акватории. В 2019 г. начал свою работу Восточно-средиземноморский газовый форум (EMGF), в который вошли Греция, Кипр, Израиль, Иордания, Палестинская автономия, Италия и Египет. Турция не была приглашена в число участников форума вследствие влияния антитурецкого блока. Вместо этого она третировала форум подписанием Меморандума о морских границах с ливийским правительством.
Первая министерская встреча государств Восточно-средиземноморского газового форума (EMGF)
Турция и Сирия. Негативная переоценка контактов с Сирией происходит у турецкого истеблишмента также на фоне «арабской весны». Несмотря на поддержку Анкарой «арабского пробуждения», Башар Асад не в «многновенье ока» стал нерукопожатной фигурой. До определенного момента по ситуации в Сирии звучали доброжелательные заявления министра иностранных дел ТР Ахмета Давутоглу, что бежавшие от ужасов войны на территорию Турции сирийцы являются гостями, а советник премьер-министра страны Эршат Хюрмюзлю указывал на прочность турецко-сирийских отношений. Тем не менее, после жесткого штурма Хамы правительственными войсками премьер-министр Реджеп Эрдоган и президент Абдуллах Гюль выступили с осуждением действий сирийского лидера. Турецкая дипломатия предприняла попытки «остудить» ситуацию в стране и даже сумела на переговорах в Дамаске убедить президента арабской республики вывести войска из Хамы. Однако чуть позже в сирийском порту Латакия была предпринята более суровая операция, после которой режим Асада стал видеться Анкаре неприемлемым .
В целом, ТР так и не отходила от этого долгое время. Анкара поддерживала инициативы создания органов наподобие «правительств в изгнании» (Сирийский национальный совет, Национальная коалиция сирийских революционных и оппозиционных сил и др). Вооруженной сирийской оппозиции предоставлялась военная поддержка (Сирийская свободная армия и др). Спорными с позиции легитимности являлись решения о проведении на территории Сирийской арабской республики (САР) турецких военных операций («Щит Ефрата», «Оливковая ветвь», «Источник мира» и «Весенний щит»). При этом, руководство республики достаточно конструктивно вело себя в отношении поиска форматов решения самого сирийского кризиса. Несмотря на некоторые инциденты в отношении с Москвой (сбитие российского Су-24 и др.) Турция стала одним из инициаторов Астанинского процесса, где были приняты решения по созданию зон деэскалации.
Немного о самой Турции...
Турецкая внешняя политика в последние годы оказалась падка на формирование противоречий. Уверенное настаивание на учете собственных интересов и их продвижение сопровождалось недовольным «цоканьем» руководств широкого круга государств. Активность западных посольств в Анкаре в деле налаживания отношений с оппозицией Эрдогана на приближающихся выборах является тому подтверждением. Вместе с тем геополитические амбиции Анкары постепенно перестали соответствовать запасу прочности турецкой экономики на фоне ухудшения мировой конъюнктуры.
Создается впечатление, что все значимые усилия турецкого истеблишмента долгие годы были направлены на успешную реализацию внешней стратегии, тем временем внутри страны тлели нерешенные проблемы. Поэтому подходящей для аналогии кажется ситуация – когда все на корабле грузятся на одном борту, есть опасность, что корабль перевернется.
Особенно явно это начало проявляться в период пандемии коронавируса. Сначала 2022 г. курс турецкой лиры к американскому доллару упал на 40%, а за последние два года лира потеряла в цене 140% от своей докризисной стоимости, и все это с учетом грядущих выборов. В августе инфляция в стране составила 80% – худший показатель с конца 1990-ых гг. По оценкам специалистов пика цены еще не достигли. Другой проблемой, от которой страдает национальная хозяйственная система, стал активный отток иностранных инвестиций, за счет которого турецкие компании получали возможность развиваться. Вдобавок ко всему, более 3,5 млн. сирийских беженцев используются оппозицией в качестве упрека правящей ПСР.
Как наступал час турецкого дипломатического дружелюбия
Прошлый год стал переломным в налаживании контактов с некогда оппонентами Анкары. Внешнеполитическое ведомство начинает подавать явные знаки сближения.
Египет. В марте-апреле 2021 г. министр иностранных дел Турции М. Чавушоглу делает резонансные заявление о старте работы по возобновлению дипломатических контактов с Египтом. В начале апреля прошел телефонный разговор между министрами иностранных дел двух государств, а в мае в Каир отправили представительную делегацию. Визит пробил брешь в дипломатическом затишье. Встреча подтвердила взаимную заинтересованность в налаживании отношений. В сентябре Анкару по приглашению турецкой стороны посетила египетская делегация. В апреле 2022 г., расположенный в Турции оппозиционный нынешнему руководству Египта, канал «Mekameleen», ассоциированный с «Братьями-мусульманами», объявил о закрытии своих офисов и студий в стране пребывания, по-видимому, в связи с настойчивыми «просьбами» правительственных кругов. Также Турцию покинули ряд видных египетских оппозиционеров.
ОАЭ. В ноябре 2021 г. Анкару с первым за 9 лет официальным визитом посещает фактический правитель ОАЭ шейх Мухаммед бен Заид Аль Нахайян. Центральной темой стали обещания о значительных инвестициях в турецкую экономику со стороны эмиратов (фонд в $10 млрд), а также о десяти меморандумах о взаимопонимании в различных областях.
В целом, ТР так и не отходила от этого долгое время. Анкара поддерживала инициативы создания органов наподобие «правительств в изгнании» (Сирийский национальный совет, Национальная коалиция сирийских революционных и оппозиционных сил и др). Вооруженной сирийской оппозиции предоставлялась военная поддержка (Сирийская свободная армия и др). Спорными с позиции легитимности являлись решения о проведении на территории Сирийской арабской республики (САР) турецких военных операций («Щит Ефрата», «Оливковая ветвь», «Источник мира» и «Весенний щит»). При этом, руководство республики достаточно конструктивно вело себя в отношении поиска форматов решения самого сирийского кризиса. Несмотря на некоторые инциденты в отношении с Москвой (сбитие российского Су-24 и др.) Турция стала одним из инициаторов Астанинского процесса, где были приняты решения по созданию зон деэскалации.
Немного о самой Турции...
Турецкая внешняя политика в последние годы оказалась падка на формирование противоречий. Уверенное настаивание на учете собственных интересов и их продвижение сопровождалось недовольным «цоканьем» руководств широкого круга государств. Активность западных посольств в Анкаре в деле налаживания отношений с оппозицией Эрдогана на приближающихся выборах является тому подтверждением. Вместе с тем геополитические амбиции Анкары постепенно перестали соответствовать запасу прочности турецкой экономики на фоне ухудшения мировой конъюнктуры.
Создается впечатление, что все значимые усилия турецкого истеблишмента долгие годы были направлены на успешную реализацию внешней стратегии, тем временем внутри страны тлели нерешенные проблемы. Поэтому подходящей для аналогии кажется ситуация – когда все на корабле грузятся на одном борту, есть опасность, что корабль перевернется.
Особенно явно это начало проявляться в период пандемии коронавируса. Сначала 2022 г. курс турецкой лиры к американскому доллару упал на 40%, а за последние два года лира потеряла в цене 140% от своей докризисной стоимости, и все это с учетом грядущих выборов. В августе инфляция в стране составила 80% – худший показатель с конца 1990-ых гг. По оценкам специалистов пика цены еще не достигли. Другой проблемой, от которой страдает национальная хозяйственная система, стал активный отток иностранных инвестиций, за счет которого турецкие компании получали возможность развиваться. Вдобавок ко всему, более 3,5 млн. сирийских беженцев используются оппозицией в качестве упрека правящей ПСР.
Как наступал час турецкого дипломатического дружелюбия
Прошлый год стал переломным в налаживании контактов с некогда оппонентами Анкары. Внешнеполитическое ведомство начинает подавать явные знаки сближения.
Египет. В марте-апреле 2021 г. министр иностранных дел Турции М. Чавушоглу делает резонансные заявление о старте работы по возобновлению дипломатических контактов с Египтом. В начале апреля прошел телефонный разговор между министрами иностранных дел двух государств, а в мае в Каир отправили представительную делегацию. Визит пробил брешь в дипломатическом затишье. Встреча подтвердила взаимную заинтересованность в налаживании отношений. В сентябре Анкару по приглашению турецкой стороны посетила египетская делегация. В апреле 2022 г., расположенный в Турции оппозиционный нынешнему руководству Египта, канал «Mekameleen», ассоциированный с «Братьями-мусульманами», объявил о закрытии своих офисов и студий в стране пребывания, по-видимому, в связи с настойчивыми «просьбами» правительственных кругов. Также Турцию покинули ряд видных египетских оппозиционеров.
ОАЭ. В ноябре 2021 г. Анкару с первым за 9 лет официальным визитом посещает фактический правитель ОАЭ шейх Мухаммед бен Заид Аль Нахайян. Центральной темой стали обещания о значительных инвестициях в турецкую экономику со стороны эмиратов (фонд в $10 млрд), а также о десяти меморандумах о взаимопонимании в различных областях.
Встреча Мухаммеда бен Заида Аль Нахйяна президентом Турции Реджепом Тайипом Эрдогана в ходе официального визита эмиратского лидера в Анкару в ноябре 2021 г.
Израиль. Потепление в турецко-израильских связях зрело давно. Однако процесс качественных изменений заставил себя подождать, и лишь в ноябре 2021 г. состоялся телефонный разговор президента Реджепа Эрдогана с израильским коллегой Ицхагом Герцогом. Диалог подготовил почву для полноценного сближения, подтвердив взаимное намерение двигаться к высоким стандартам двусторонних отношений.
Саудовская Аравия. В апреле 2022 г. Эрдоган нанес первый с 2017 г. визит в королевство, который сопровождался совершением «малого Хаджа» (религиозное паломничество). В ходе визита были сделаны заявление о «начале новой эры» отношений между Турцией и Саудовской Аравией. Символичным жестом проявления доверия стала передача Анкарой дела об убийстве оппозиционного журналиста Джамаля Хашукджи саудовским органам правосудия. В июне с ответным визитом в ТР приезжает наследный принц королевства, по его итогам подписывается ряд соглашений в сфере торговли, строительства, энергетики и оборонной промышленности.
Саудовская Аравия. В апреле 2022 г. Эрдоган нанес первый с 2017 г. визит в королевство, который сопровождался совершением «малого Хаджа» (религиозное паломничество). В ходе визита были сделаны заявление о «начале новой эры» отношений между Турцией и Саудовской Аравией. Символичным жестом проявления доверия стала передача Анкарой дела об убийстве оппозиционного журналиста Джамаля Хашукджи саудовским органам правосудия. В июне с ответным визитом в ТР приезжает наследный принц королевства, по его итогам подписывается ряд соглашений в сфере торговли, строительства, энергетики и оборонной промышленности.
Встреча президента Турецкой Республики Реджепа Тайипа Эрдогана с наследным принцем Мухаммедом бен Салманом в Саудовской Аравии в апреле 2022 г.
Сирия. В августе этого года происходит совсем немыслимое… Друг за другом сначала министр иностранных дел ТР замечает, что Турция призывает к «примирению между сирийской оппозицией и режимом Асада» на основе резолюции Совета Безопасности ООН №2254. Позже президент делает заявление о том, что видит целью Турции «не победить Башара Асада, а найти политическое решение десятилетнему кризису». Одновременно Эрдоган подтверждает признание территориальной целостности САР и отсутствие каких-либо территориальных амбиций Анкары на сирийскую землю.
Где тут зарыта собака и откуда ноги растут?
После длительного острого и бескомпромиссного соперничества Анкара ведет на сей раз исключительно «дипломатическое наступление» по всем фронтам. Зачем руководству страны, которое так остервенело защищало собственное понимание турецких национальных интересов, вдруг захотелось превратиться «голубя мира»?
Без всяких сомнений, прагматизм вполне явно просматривается во всех принятых решениях:
Дипломатические усилия Анкары будут способствовать получению ей долгожданных инвестиций для стагнирующей экономики, прежде всего, от монархий Залива. После улучшения отношений авиакомпании возобновили прямые рейсы между крупными туристическими центрами. Формирование благоприятного экономического микроклимата станет важнейшим аргументом для турок проголосовать на приближающихся выборах за действующего президента.
Отказ от откровенно враждебной риторики в отношении президента Сирии Башара Асада тоже имеет под собой весьма веские основания. Тяжелым бременем на турецкое общество легли более 3,5 млн беженцев, прибывших от южного соседа. Социологические исследования показывают, что 2/3 турецких граждан считают, что сирийские беженцы должны покинуть страну. В случае если Эрдоган сможет найти удобный баланс в отношениях с Дамаском, в результате которого хотя бы часть сирийцев получит возможность направиться домой до выборов 2023 г., то действующий президент будет иметь еще более высокие шансы на переизбрание.
А у нас в квартире газ, а у Вас?
Турция также надеется стать выгодополучателем от экспорта израильского газа, планируя не только удовлетворить свой растущий спрос на «голубое топливо», но и стать хабом для переправки его в Европу. Аналогичную роль Анкара планирует занять в отношении российских газовых поставок. Особенно актуально это становится на фоне подписанного между Ливаном и Израилем исторического соглашения по демаркации морской границы, по которому месторождение Кариш, разрабатываемое израильтянами несколько лет, было без притязаний признано за Тель-Авивом. Кроме того, функции транзитной стороны поставок израильского газа в Европу выполняли главные на данный момент турецкие оппоненты – Греция и Кипр, поэтому переориентация еврейского государства на себя еще и ослабит конкурентов.
«Кинжал хорош для того, у кого он есть…»
Улучшение отношений с Израилем может повлиять и на военно-технические связи Анкары с Вашингтоном. В Анкаре надеются, что устойчивые турецко-израильские контакты найдут отклик у произраильских групп в США. Такое уже имело место быть в 1990-е гг., когда отношения двух стран были на подъеме и это сказывалось на восприятии ТР в Вашингтоне. Поставка модернизированных самолетов F-16 пока мини-цель для выполнения перевооружения турецких ВВС.
После получения партии российских систем ПВО С-400 Турция была исключена администрацией Дональда Трампа из программы Пентагона на поставку истребителей нового поколения F-35. В сентябре 2022 г. Греция получила два наиболее современно модернизированных самолета F-16 Block 72 и приобрела французские Rafale. В это время у Турции на боевом дежурстве стоят совершенно обычные F-16. Руководство страны обратилось к администрации Джозефа Байдена осенью 2021 г. с целью договориться о модернизации 40 истребителей F-16 до версии Block 70/72 и получить 80 комплектов для доработки самолетов. Тем не менее вопрос до сих пор положительно не решен из-за оппозиции этому решению в Конгрессе.
Превосходство главного противника Анкары в военно-техническом оснащении рассматривается как совершенно недопустимая конфигурация турецким руководством. Усугубляется это тем, что Афины проводят переговоры с Пентагоном о поставках к 2030 г. партии самолетов F-35.
Параллельно для турок немаловажным остаются намерения Тель-Авива продать киприотам системы ПВО «Железный купол». Израильские СМИ подтверждают сделку, а на официальном уровне власти Кипра и Израиля продолжают «играть в молчанку». Вероятно, пока сделка лишь на ранней стадии реализации, поэтому дружественный характер двусторонних отношений будет дополнительным благоприятным фактором в усилиях турецких официальных лиц отговорить израильтян от выполнения собственных обязательств.
Над чем предстоит поработать
Вместе с тем, турецким дипломатам еще придется попотеть над решением политических противоречий с восстановившими отношения с Анкарой государствами. Ливийские пассажи, где ныне турки поддерживают главу Правительства национального единства (ПНЕ) Абдель Хамида Дбейбу, в то время как египтяне отдают предпочтение избранным парламентом страны Фатхи Башага, оставаясь в числе разногласий, требуют внимательного рассмотрения.
Вопрос привлечения саудовских и эмиратских вооруженных сил в учениях в зоне Средиземного моря Афинами также пока не может считаться решенным для турецкой стороны. Неурегулированной остается проблема непризнания официальным Каиром турецко-ливийского соглашения о разграничении морских зон, которое нарушает исключительную экономическую зону Египта в Средиземном море.
Минутка рефлексии
В высшей степени интенсивная и не менее эффективная работа, проделанная турецкой дипломатией, не может остаться незамеченной. Анкара в 2021-2022 гг. смогла добиться значимых выгод и создать «пространство для маневра» в виде выхода из региональной изоляции и более лояльного отношения ближневосточных государств.
Обращаю внимание читателя на то, что активная внешнеполитическая деятельность наблюдалась и в отношении кризиса вокруг Украины. Думается, что частота посреднических инициатив Эрдогана вряд ли может сравниться с усилиями других лидеров. Главное – старания не оказались тщетными, зерновая сделка тому яркое доказательство. В момент написания статьи Россия заявила о выходе из соглашения в связи с терактом в Севастополе, что, конечно, событие негативное, однако оно не столько умаляет способности турецкого посредничества, сколько демонстрирует, что современный геополитический кризис становится все более бескомпромиссным.
Подобный ход событий весьма удобен для стран ближневосточного региона, он дает им время на «перевести дух». Государства устали от постоянной напряженности, которая во многом спровоцирована неуемной политикой Анкары, стремящейся везде и всюду продвигать собственные интересы. После принятых решений сирийский и ливийский кризисы несколько теряют в своей остроте ввиду того, что появляется реальная перспектива более компромиссного подхода к ним иностранных акторов. Улучшение отношений с Тель-Авивом в купе с недавними «соглашениями Авраама» повышают надежды на постепенное формирование на Ближнем Востоке парадигмы «нормальности» развития контактов с Израилем. Однако, прямо скажем, хотелось бы, чтобы при этом палестинская проблема не становилась «разменной монетой»!
Для Турции события на ближневосточном треке внешней политики диктовались скорее сложным конгломератом целей, нежели какой-то достаточно незамысловатой идеей вроде желания со всеми дружить. На мой взгляд, турецкая повестка на этом направлении была продиктована главным образом электоральными соображениями и стратегическими экономическими стимулами.
Стремительно ухудшающееся с момента разгара пандемии COVID-19 состояние национальной экономики заставили руководство страны несколько пересмотреть свои взгляды на внешнюю политику. Если до этого правительство имело возможность реализовывать геополитические цели без особой оглядки на внутреннюю ситуацию, то стагнация экономики отдала «контрольный пакет» акций на принятия решений в руки народа, поскольку возможное поражение на следующих выборах явственно «замаячило» для политиков Анкары. Теперь действия за пределами турецких границ можно интерпретировать как работу в актив улучшения внутриэкономической конъюнктуры. Обретение удовлетворительных и, что самое важное, не конфронтационных отношений с региональными центрами силами является важным для фокусирования на решении внутренних проблем. Предпринятые шаги на ряду с разумной кредитно-денежной политикой имеют все шансы на то, чтобы переломить ход кризиса и начать наращивать хозяйственный потенциал, который поможет правящей элите удержаться у власти.
Сегодня далекоидущим вложением Анкары становится вопрос энергетической безопасности, да и в целом, энергетическое направление обретает совершенно иную приоритетность. Такие необходимые поставки газа из России и Ирана теперь станет возможным дополнить израильскими. При этом, лидеру страны удалось воспользоваться геополитической обстановкой в собственную пользу и поэтому страна вполне может обрести статус логистического хаба как для российского, так и для израильского газа.
Ко всему прочему, это повышает шансы на то, что энергетическим сырьем по сносным ценам страна будет обеспечена на годы вперед. Если официально объявленным намерениям Путина и Эрдогана удастся воплотиться в жизнь, то уровень взаимозависимости между странами существенно возрастет. Имея такого значимого на энергетическом рынке партнера, который будет критически связан с Турцией, а значит в высокой степени скован в своем инструментарии по наложению на него каких-либо ограничений, Анкара оказывается в крайне выгодном положении. Более того, выведение турецкой-саудовских отношений на новый уровень также способствует наличию у ТР партнера, оказывающего значительное влияние на мировой рынок энергии, что также играет на руку туркам.
Наконец, разрядка отношений с бывшими соперниками открывает для правительства страны возможности сфокусироваться на одном лишь внешнеполитическом вопросе. Полагаю, что ей станет проблема Восточного Средиземноморья и отношений Турции с Грецией и Кипром. Дело в том, что это направление удивительным образом вмещает в себя и энергетическую стезю, и электоральные процессы. Борьба с греками и киприотами в первую очередь сопряжена с разделом морских пространств в Средиземном море, которые богаты газовыми месторождениями. С другой стороны, Афины и Никосию можно использовать в качестве «страшилки» для турецкого населения. Раздувая антитурецкие шаги Греции и Кипра и представляя их в качестве «внешней угрозы», турецкое руководство может изображать грозное сопротивление им (поскольку делать-то особо ничего не надо, ведь конфликт исключительно дипломатический), чем повышать лояльность граждан. Если вопрос распределения богатств Восточного Средиземноморья – проблема, решать которую придется с оглядкой на все прибрежные государства, что делает ее менее предсказуемой, то задумка разыгрывания «греческой и кипрской карты» для роста доверия действующей власти остается проблематичной. Опросы общественного мнения показывают, что 64% турок не видят в Греции врага. Выходит, что пропаганда пока терпит неудачу. Будет ли это сопровождаться повышением ставок (к примеру, малоинтенсивная военная активность) или действующие элиты найдут новую тему для раскрытия собственной привлекательности – вопрос открытый.
С уверенностью могу заметить, что ход изменений в ближайшем будущем будет коррелировать с динамикой восприятия турецким обществом лидера страны и его партии. Истеблишмент, как мне кажется, намерен хвататься за любые возможности стабилизировать экономический климат в стране с помощью внешних игроков, а также занимать все более заметное место в международных делах для упрочения собственного престижа. Надо иметь в виду, что Эрдоган обладает репутацией очень решительного и гибкого политика, поэтому в случае сравнительно низкого рейтинга мы можем стать свидетелями весьма радикальных действий как во внешней политики, так и внутри страны.
Продолжится тянущаяся с начала 2000-ых эра турецкой политики или она откроет новую страницу в 2023 г. и начнет писать совсем другую историю скоро предстоит узнать!
Где тут зарыта собака и откуда ноги растут?
После длительного острого и бескомпромиссного соперничества Анкара ведет на сей раз исключительно «дипломатическое наступление» по всем фронтам. Зачем руководству страны, которое так остервенело защищало собственное понимание турецких национальных интересов, вдруг захотелось превратиться «голубя мира»?
Без всяких сомнений, прагматизм вполне явно просматривается во всех принятых решениях:
Дипломатические усилия Анкары будут способствовать получению ей долгожданных инвестиций для стагнирующей экономики, прежде всего, от монархий Залива. После улучшения отношений авиакомпании возобновили прямые рейсы между крупными туристическими центрами. Формирование благоприятного экономического микроклимата станет важнейшим аргументом для турок проголосовать на приближающихся выборах за действующего президента.
Отказ от откровенно враждебной риторики в отношении президента Сирии Башара Асада тоже имеет под собой весьма веские основания. Тяжелым бременем на турецкое общество легли более 3,5 млн беженцев, прибывших от южного соседа. Социологические исследования показывают, что 2/3 турецких граждан считают, что сирийские беженцы должны покинуть страну. В случае если Эрдоган сможет найти удобный баланс в отношениях с Дамаском, в результате которого хотя бы часть сирийцев получит возможность направиться домой до выборов 2023 г., то действующий президент будет иметь еще более высокие шансы на переизбрание.
А у нас в квартире газ, а у Вас?
Турция также надеется стать выгодополучателем от экспорта израильского газа, планируя не только удовлетворить свой растущий спрос на «голубое топливо», но и стать хабом для переправки его в Европу. Аналогичную роль Анкара планирует занять в отношении российских газовых поставок. Особенно актуально это становится на фоне подписанного между Ливаном и Израилем исторического соглашения по демаркации морской границы, по которому месторождение Кариш, разрабатываемое израильтянами несколько лет, было без притязаний признано за Тель-Авивом. Кроме того, функции транзитной стороны поставок израильского газа в Европу выполняли главные на данный момент турецкие оппоненты – Греция и Кипр, поэтому переориентация еврейского государства на себя еще и ослабит конкурентов.
«Кинжал хорош для того, у кого он есть…»
Улучшение отношений с Израилем может повлиять и на военно-технические связи Анкары с Вашингтоном. В Анкаре надеются, что устойчивые турецко-израильские контакты найдут отклик у произраильских групп в США. Такое уже имело место быть в 1990-е гг., когда отношения двух стран были на подъеме и это сказывалось на восприятии ТР в Вашингтоне. Поставка модернизированных самолетов F-16 пока мини-цель для выполнения перевооружения турецких ВВС.
После получения партии российских систем ПВО С-400 Турция была исключена администрацией Дональда Трампа из программы Пентагона на поставку истребителей нового поколения F-35. В сентябре 2022 г. Греция получила два наиболее современно модернизированных самолета F-16 Block 72 и приобрела французские Rafale. В это время у Турции на боевом дежурстве стоят совершенно обычные F-16. Руководство страны обратилось к администрации Джозефа Байдена осенью 2021 г. с целью договориться о модернизации 40 истребителей F-16 до версии Block 70/72 и получить 80 комплектов для доработки самолетов. Тем не менее вопрос до сих пор положительно не решен из-за оппозиции этому решению в Конгрессе.
Превосходство главного противника Анкары в военно-техническом оснащении рассматривается как совершенно недопустимая конфигурация турецким руководством. Усугубляется это тем, что Афины проводят переговоры с Пентагоном о поставках к 2030 г. партии самолетов F-35.
Параллельно для турок немаловажным остаются намерения Тель-Авива продать киприотам системы ПВО «Железный купол». Израильские СМИ подтверждают сделку, а на официальном уровне власти Кипра и Израиля продолжают «играть в молчанку». Вероятно, пока сделка лишь на ранней стадии реализации, поэтому дружественный характер двусторонних отношений будет дополнительным благоприятным фактором в усилиях турецких официальных лиц отговорить израильтян от выполнения собственных обязательств.
Над чем предстоит поработать
Вместе с тем, турецким дипломатам еще придется попотеть над решением политических противоречий с восстановившими отношения с Анкарой государствами. Ливийские пассажи, где ныне турки поддерживают главу Правительства национального единства (ПНЕ) Абдель Хамида Дбейбу, в то время как египтяне отдают предпочтение избранным парламентом страны Фатхи Башага, оставаясь в числе разногласий, требуют внимательного рассмотрения.
Вопрос привлечения саудовских и эмиратских вооруженных сил в учениях в зоне Средиземного моря Афинами также пока не может считаться решенным для турецкой стороны. Неурегулированной остается проблема непризнания официальным Каиром турецко-ливийского соглашения о разграничении морских зон, которое нарушает исключительную экономическую зону Египта в Средиземном море.
Минутка рефлексии
В высшей степени интенсивная и не менее эффективная работа, проделанная турецкой дипломатией, не может остаться незамеченной. Анкара в 2021-2022 гг. смогла добиться значимых выгод и создать «пространство для маневра» в виде выхода из региональной изоляции и более лояльного отношения ближневосточных государств.
Обращаю внимание читателя на то, что активная внешнеполитическая деятельность наблюдалась и в отношении кризиса вокруг Украины. Думается, что частота посреднических инициатив Эрдогана вряд ли может сравниться с усилиями других лидеров. Главное – старания не оказались тщетными, зерновая сделка тому яркое доказательство. В момент написания статьи Россия заявила о выходе из соглашения в связи с терактом в Севастополе, что, конечно, событие негативное, однако оно не столько умаляет способности турецкого посредничества, сколько демонстрирует, что современный геополитический кризис становится все более бескомпромиссным.
Подобный ход событий весьма удобен для стран ближневосточного региона, он дает им время на «перевести дух». Государства устали от постоянной напряженности, которая во многом спровоцирована неуемной политикой Анкары, стремящейся везде и всюду продвигать собственные интересы. После принятых решений сирийский и ливийский кризисы несколько теряют в своей остроте ввиду того, что появляется реальная перспектива более компромиссного подхода к ним иностранных акторов. Улучшение отношений с Тель-Авивом в купе с недавними «соглашениями Авраама» повышают надежды на постепенное формирование на Ближнем Востоке парадигмы «нормальности» развития контактов с Израилем. Однако, прямо скажем, хотелось бы, чтобы при этом палестинская проблема не становилась «разменной монетой»!
Для Турции события на ближневосточном треке внешней политики диктовались скорее сложным конгломератом целей, нежели какой-то достаточно незамысловатой идеей вроде желания со всеми дружить. На мой взгляд, турецкая повестка на этом направлении была продиктована главным образом электоральными соображениями и стратегическими экономическими стимулами.
Стремительно ухудшающееся с момента разгара пандемии COVID-19 состояние национальной экономики заставили руководство страны несколько пересмотреть свои взгляды на внешнюю политику. Если до этого правительство имело возможность реализовывать геополитические цели без особой оглядки на внутреннюю ситуацию, то стагнация экономики отдала «контрольный пакет» акций на принятия решений в руки народа, поскольку возможное поражение на следующих выборах явственно «замаячило» для политиков Анкары. Теперь действия за пределами турецких границ можно интерпретировать как работу в актив улучшения внутриэкономической конъюнктуры. Обретение удовлетворительных и, что самое важное, не конфронтационных отношений с региональными центрами силами является важным для фокусирования на решении внутренних проблем. Предпринятые шаги на ряду с разумной кредитно-денежной политикой имеют все шансы на то, чтобы переломить ход кризиса и начать наращивать хозяйственный потенциал, который поможет правящей элите удержаться у власти.
Сегодня далекоидущим вложением Анкары становится вопрос энергетической безопасности, да и в целом, энергетическое направление обретает совершенно иную приоритетность. Такие необходимые поставки газа из России и Ирана теперь станет возможным дополнить израильскими. При этом, лидеру страны удалось воспользоваться геополитической обстановкой в собственную пользу и поэтому страна вполне может обрести статус логистического хаба как для российского, так и для израильского газа.
Ко всему прочему, это повышает шансы на то, что энергетическим сырьем по сносным ценам страна будет обеспечена на годы вперед. Если официально объявленным намерениям Путина и Эрдогана удастся воплотиться в жизнь, то уровень взаимозависимости между странами существенно возрастет. Имея такого значимого на энергетическом рынке партнера, который будет критически связан с Турцией, а значит в высокой степени скован в своем инструментарии по наложению на него каких-либо ограничений, Анкара оказывается в крайне выгодном положении. Более того, выведение турецкой-саудовских отношений на новый уровень также способствует наличию у ТР партнера, оказывающего значительное влияние на мировой рынок энергии, что также играет на руку туркам.
Наконец, разрядка отношений с бывшими соперниками открывает для правительства страны возможности сфокусироваться на одном лишь внешнеполитическом вопросе. Полагаю, что ей станет проблема Восточного Средиземноморья и отношений Турции с Грецией и Кипром. Дело в том, что это направление удивительным образом вмещает в себя и энергетическую стезю, и электоральные процессы. Борьба с греками и киприотами в первую очередь сопряжена с разделом морских пространств в Средиземном море, которые богаты газовыми месторождениями. С другой стороны, Афины и Никосию можно использовать в качестве «страшилки» для турецкого населения. Раздувая антитурецкие шаги Греции и Кипра и представляя их в качестве «внешней угрозы», турецкое руководство может изображать грозное сопротивление им (поскольку делать-то особо ничего не надо, ведь конфликт исключительно дипломатический), чем повышать лояльность граждан. Если вопрос распределения богатств Восточного Средиземноморья – проблема, решать которую придется с оглядкой на все прибрежные государства, что делает ее менее предсказуемой, то задумка разыгрывания «греческой и кипрской карты» для роста доверия действующей власти остается проблематичной. Опросы общественного мнения показывают, что 64% турок не видят в Греции врага. Выходит, что пропаганда пока терпит неудачу. Будет ли это сопровождаться повышением ставок (к примеру, малоинтенсивная военная активность) или действующие элиты найдут новую тему для раскрытия собственной привлекательности – вопрос открытый.
С уверенностью могу заметить, что ход изменений в ближайшем будущем будет коррелировать с динамикой восприятия турецким обществом лидера страны и его партии. Истеблишмент, как мне кажется, намерен хвататься за любые возможности стабилизировать экономический климат в стране с помощью внешних игроков, а также занимать все более заметное место в международных делах для упрочения собственного престижа. Надо иметь в виду, что Эрдоган обладает репутацией очень решительного и гибкого политика, поэтому в случае сравнительно низкого рейтинга мы можем стать свидетелями весьма радикальных действий как во внешней политики, так и внутри страны.
Продолжится тянущаяся с начала 2000-ых эра турецкой политики или она откроет новую страницу в 2023 г. и начнет писать совсем другую историю скоро предстоит узнать!
Вам понравилась эта статья?
Смотрите также:
