Недавно я ходил на запись подкаста о карьере к коллегам по факультету, где мы говорили о профессии международника в мейнстримном понимании. Как говорится, если есть на свете ад, то там точно найдется место международникам, которые в любое время дня и ночи готовы биться за национальные интересы, баланс сил и сферы влияния. Даже когда уляжется ядерный пепел, где-то из дымки покажется фигура в плаще и шляпе, и вместо того, чтобы спросить густапсовое «Всем привет, всем привет, всем привет, слышно ли меня, слышно ли меня, слышно ли меня?», поинтересуется – а кто победил?
Я уж точно не помню, но под конец записи подкаста мы затронули тему молодых специалистов и молодости в целом, в том самом плане, что молодость – это круто, это возможности, это кайф. Однако не думаю, что в сорок лет мы будем ностальгировать по своей молодости по причине того, что молодость – это всегда то время, когда ты оправдываешь свою беспомощность или пытаешься романтизировать несовершенство мира, что мы, международники, должны понимать как никто другой. И первое, и второе свидетельствует о главной характеристике молодости – нашей собственной хрупкости и полном непонимании правил игры. В какой-то степени идеализация молодости – это удел тех, кто совсем отчаялся и так и не научился жить в худом мире, что ничем не лучше доброй ссоры. Поэтому фраза "все бессмысленно" как девиз молодых и дерзких из уст некоторых моих знакомых меня не просто не удивляет, а заставляет лишь полностью под ним подписаться. Ведь вся международная практика вокруг нас ежедневно доказывает, что все бессмысленно.
Вот, например, Дональд Трамп, готовящийся снова стать президентом США, самым первым в своем твите сообщил о сделке между Израилем и ХАМАС, которая никого не устроила, но стала хоть каким-то решением острого кризиса. Однако вопрос, который крутится в голове сейчас у многих – почему бы эту сделку не заключить год назад и тогда какие-то люди оставались бы живы? Наверное, это самый тяжелый и самый бессмысленный вопрос в этой ситуации.