Poverty porn: как международные организации эксплуатируют бедность?

Фотография суданского ребенка, упавшего по дороге к пункту продовольственной помощи в Айоде, со стервятником была опубликована в 1993 году The New York Times. Она вызвала сенсацию: всевозможные издания перепечатывали ее, международные организации использовали ее для сбора средств, люди охотно отправляли деньги для борьбы с голодом в Судане. Автор фотографии, Кевин Картер, получил Пулитцеровскую премию, а через четыре месяца покончил с собой: в предсмертной записке он сообщил, что его преследуют воспоминания о голодающих и раненных детях. История Картера еще больше подогрела интерес к фотографии. На протяжении следующих двух десятилетий эта фотография была эталоном изображения бедности и голода в медиа и в фандрайзинговых кампаниях. Физическое истощение совсем маленького человека, приближающаяся смерть, беспомощность и отчаяние стали негласными критериями отбора изображений.

Однако вопросы возникли сразу после публикации фотографии. Кто этот ребенок? Выжил ли он? Помог ли ему фотограф? И хотя в марте 1993 года The New York Times выпустил разъяснительную колонку, в ней оказались фактологические неточности. Достоверно личность и судьба ребенка были установлены лишь в 2011 году после его гибели от малярии в 2007 году.

В академических кругах это изображение и его использование для фандрайзинга вызвало этические дискуссии в отношении так называемого poverty porn, или “порнографии бедности”.


Что такое poverty porn?

Сам термин poverty porn возник примерно за десять лет до появления этой фотографии. Одним из первых о “порнографичном” изображении бедности заговорил Йорген Лисснер, проектный директор датской гуманитарной организации DanСhurchАid. В 1981 году он написал статью “Торговцы страданиями” для The New Internationalist, в которой аргументировал, почему изображения страдающих голодных африканских детей, используемые для сбора средств, неэтичны. Он писал, что “порнография – это демонстрация человеческого тела и души во всей их наготе, без какого-либо уважения и пиетета к изображаемому человеку”, а подобные фотографии “раскрывают нечто столь деликатное и глубоко личное в человеческой жизни, как сексуальность, а именно страдание” и “демонстрируют тела людей, их страдания, скорбь и страх со всеми подробностями и со всей нескромностью, которую только позволяет объектив”. Лисснер также подметил, что подобные изображения характерны исключительно для репрезентации проблем стран Третьего мира, но не используются для освещения внутренних проблем. Он призывал обратить внимание не только на хорошие намерения, которые стоят за подобными кампаниями и эффективностью именно таких изображений, но и на то, какие политические эмоции, паттерны поведения и отношение подобные фотографии формируют у аудитории.

Таким образом, poverty porn можно определить как изображение, которое эксплуатирует плохие условия жизни людей, чтобы вызвать у аудитории симпатию, необходимую для привлечения большего количества пожертвований и поддержки. Хотя изначально этот термин употреблялся исключительно в отношении бедности, то в наши дни его используют и применительно к другим ситуациям – военным конфликтам, гуманитарным и миграционным кризисам, в сферах здравоохранения и санитарии – и заменяют термином aid porn. Для poverty porn характерно использование шокирующих материалов, которые часто представляют людей беспомощными, виктимизированными, стигматизированными и объективизированными. Чаще всего для таких изображений используются дети и их родители, в особенности матери. К poverty porn прибегали и продолжают прибегать различные международные организации – ЮНИСЕФ, Save the Children, CARE, Красный Крест, Оксфам и многие другие.

Такие изображения считаются эффективным способом сбора средств, поскольку, с одной стороны, они обращают внимание на проблему, демонстрируют ее экзистенциальную важность, а с другой, внушают аудитории стыд и вину за сложившуюся ситуацию и вызывают желание ее исправить и спасти детей. Тем более, что ощущение удовлетворения и значимости своего вклада приходит, даже если человек пожертвовал всего пять долларов.


Но так ли эффективен poverty porn?

Несмотря на то, что многие специалисты в области международного развития, даже критики poverty porn, пишут об эффективности такой подачи, есть данные, которые позволяют в этом усомниться.

В середине 2010-х в рамках кампании Radi-Aid, запущенной Международным фондом помощи норвежским студентам и ученым (SAIH), было проведено небольшое исследование. Респондентами стали граждане африканских стран.

Людей спросили, какую картинку бы они выбрали, если бы им нужно было провести фандрайзинговую кампанию – позитивную, нейтральную или негативную. На всех трех фотографиях была запечатлена одна и та же девочка: на одной она улыбалась, на второй сохраняла спокойное выражение лица, а на третьей была грустной. Ожидаемо, абсолютное большинство опрошенных сообщили, что выбрали бы негативную, чтобы показать важность проблемы и побудить людей делать пожертвования.

Тем не менее, оказалось, что разные категории людей предпочитают видеть разную картинку. Выбрать негативную предпочли более молодые участники опроса и мужчины, а позитивную выбирали более пожилые люди и женщины.

После этого людям предложили на выбор десять изображений, используемых в разных фандрайзинговых кампаниях разными организациями, с позитивными, нейтральными и негативными эмоциями. И абсолютное большинство людей выбрало позитивную картинку из кампании Dubai Care “I can teach you to”, которая изображала ребенка, который умеет делать игрушку из подручных средств и готов поделиться своим знанием.

Фотографии с отображением негативных эмоций, напротив, вызывали у респондентов отторжение, вину, ощущение, что ими манипулируют, а информацию – преувеличивают. Некоторые респонденты задались вопросами: а обязательно ли использовать для фандрайзинговой кампании детей? Многие отметили, что кампании совсем не показывают белых детей, страдающих от бедности.

Это исследование показало, что люди вовсе не отдают свое предпочтение негативным изображениям и poverty porn, предпочитая им те, что дают надежду и позитивные эмоции. Тем не менее, сохраняется представление о том, что именно негативные изображения способны привлечь наибольшую помощь.


А в чем еще проблема?

Однако даже позитивные изображения – это лишь оборотная сторона проблемы poverty porn, которое эксплуатирует изображение бедности, пытаясь представить ее в более романтизированном свете и давая донорам надежду, что их пять долларов способны поддерживать счастье ребенка.
Ключевая проблема poverty porn заключается в том, что такие изображения не рассказывают историю человека и не дают ему самому ее поведать, заведомо приписывая ему страдания и боль. Это уплощает реальность и создает односторонний нарратив, в котором мир представляется голодным, бедным, полным болезней, воюющим, неразвитым, нуждающимся, противостоящим миру донора – сытому, процветающему, стабильному, развитому, прогрессивному. Это создает сверх-обобщение, поскольку мы осознаем, что даже в самых тяжелых ситуациях у людей находится место для радости и что в странах с высоким уровнем бедности далеко не все – бедные, а в развитых странах, несмотря на их процветание, может быть значительный уровень социального неравенства и бедности. Однако в коротком формате плаката история одного человека способна нам показаться историей целого чуждого нам, незнакомого мира.

Фандрайзеры международных организаций, однако, хорошо понимают, что некоторым людям легче пожертвовать деньги конкретному человеку, а не направить их на абстрактную борьбу с глобальной бедностью. Так возник другой, менее прямолинейный формат poverty porn – формат спонсорства. Организации предлагают взять “финансовое опекунство” над конкретным ребенком, страдающем от бедности, при этом ребенка для спонсорства можно выбрать, предварительно ознакомившись с его историей. Организации всячески поощряют установление личного контакта между спонсорами и детьми. Например, предполагается, что спонсоры могут писать им письма, дарить подарки и даже навещать ребенка и его семью. Несмотря на то, что в таком формате нет эксплуатации изображения страданий, здесь эксплуатируется сама частная жизнь ребенка и его близких, поскольку они вынуждены впускать в свою жизнь незнакомого человека, чтобы получать необходимую финансовую помощь от организации. Такая система также полностью игнорирует неравное распределение ресурсов между благополучателями организации и невозможность использования эффекта масштаба, который возникает при финансировании проектов, предназначенных для всего коммьюнити, а не только одного человека, который в данном случае становится своего рода личным проектом спонсора, которого он сам не выбирал и с существованием которого вынужден мириться.

Проблема данной модели создает неравноправные отношения между спонсором и благополучателем, поскольку последний представляется как зависимый от внешней помощи, неспособный предпринять что-либо самостоятельно. Такое позиционирование характерно и для остальных форм poverty porn, где изображаемый всегда предстает нуждающимся просителем.

Подобная манера изображения установилась еще в колониальную эпоху, когда западные миссионеры приезжали строить больницы и школы для “неразвитых”, “примитивных” и “отсталых” народов, которые нуждались в том, чтобы их от невежества, болезней и бедности спас белый человек. Мессианская идея до сих пор лежит в основе деятельности многих международных организаций и способствует дальнейшему воспроизводству стереотипов о “бедности” и “неразвитости”, сложившихся в колониальную эпоху, тем самым подавляя и подчиняя себе локальные инициативы и ставя под сомнение способность многих людей находить самостоятельно решение своих проблем.

Наконец, poverty porn попросту игнорирует структурный и многонаправленный характер бедности, акцентируя внимание исключительно на финансовой помощи. И хотя деньги действительно могут решить много краткосрочных вопросов – накормить ребенка, собрать его в школу, отремонтировать крышу в доме или установить колодец для деревни, тем не менее, это не дает устойчивых решений, не устраняет структурные причины бедности. Poverty porn, показывая страдания, однако, не отображает их причины, не призывает к решению базовых проблем, вместо этого предлагая закрыть сиюминутные потребности. А это лишь значит, что следующее поколение будет также страдать на плакатах с просьбами пожертвовать деньги, не имея иных механизмов справиться с бедностью.

Альтернативы poverty porn

На фоне активной критики poverty porn стали развиваться альтернативные форматы изображения важных проблем. Все чаще организации используют позитивные изображения, даже когда показывают военные конфликты, беженство и эпидемии, стремясь показать историю силы и надежды. Еще чаще используется репортажная съемка с мероприятий и с мест реализации программ помощи – часто в таких съемках фокус идет на сотрудничестве между работниками организации и получателями помощи.

Одним из креативных способов освещения проблем является предоставление возможности человеку самому устроить съемку и показать те проблемы, с которыми он сталкивается своими глазами. Для этого же некоторые организации отказываются от использования изображений людей, заменяя их простым текстом-свидетельством.

Удивительным проектом, который совместил в себе репортаж и способность людей самостоятельно выстроить нарратив своей истории, стал “Refugee Republic” – интерактивное документальное повествование о жизни сирийских беженцев в лагере на севере Ирака. В нем можно пройти разными маршрутами по палаточному лагерю беженцев, увидеть фотографии и видео оттуда и погрузиться в истории людей.

Еще одним альтернативным форматом к poverty porn можно считать смену оптику. Что если мы не будем изображать страдания других, а вместо этого попробуем представить, что нам пришлось пережить их страдания, поставить себя на их место? Так, например, сделали Save the Children, выпустив социальную рекламу “If London Were Syria”, в которой, опираясь на свидетельства сирийских детей, изобразили, через что пришлось бы пройти лондонской девочке, если бы в Великобритании развернулась гражданская война.

Смена оптики может быть также полезным приемом для того, чтобы понять, в какой степени изображения являются poverty porn. Так, например, в рамках уже упомянутой выше кампании Radi-Aid была создана пародия на известную кампанию BandAid “Do they know it’s Christmas?”, в которой кадры из борющейся в эпидемией эболы Африки сменяются съемкой того, как западные знаменитости записывают песню в студии. В пародии Radi-Aid африканские музыканты записывают песню для вымышленной организации “Africa for Norway”, которая собирает пожертвования на радиаторы для мерзнущих норвежцев.

Таким образом, poverty porn содержит в себе ряд существенных этических проблем, которые касаются эксплуатации как страданий и плохих жизненных условий благополучателя, так и эмоций доноров. Несмотря на предполагаемую эффективность, в действительности такие изображения часто вызывают у людей негативные эмоции и могут быть расценены как манипулятивные и преувеличивающие. Хотя формат poverty porn продолжает использоваться, международные организации все чаще обращаются к альтернативным форматам, которые предлагают более позитивное, человечное и этичное освещение глобальных проблем. Важным шагом в противостоянии poverty porn является признание и понимание структурных причин бедности, а также активное вовлечение благополучателей в создание их собственных нарративов.