Колонка редактора / 21.11.2022 / 4 минуты
Бразильские уроки
В июле я написал статью "Все о моем Франко" и думал, что это самая сложная колонка из всех, что я писал. Во многом это было связано с соблазнами летней прокрастинации, но я больше склоняюсь к особой личной важности темы франкизма в моей жизни. Но как оказалось, самым сложным текстом для меня стал тот, который вы сейчас читаете: вместо положенных двух часов я пишу его уже вторую неделю. Так повелось, что мои колонки мало как связаны с осмыслением российской действительности – дело запутанное, депрессивное и местами меланхоличное, поэтому моей лакуной долгое время была Испания, а иногда – Латинская Америка. Но время пришло, да и повод нашелся, поговорить о моменте, в котором мы живем и попытаться узреть, как нам из него выйти.
Иллюстрация от Гали Соколовой специально для журнала FOUR
Две недели назад, как принято в нашем творческом тандеме, я попросил гениальную Галю Соколову нарисовать очередную иллюстрацию к моей новой колонке, на которой красовались бы два пожилых человека – президент Бразилии Жаир Болсонару и президент России Владимир Путин. У этих людей не так много общего. Болсонару родился в абсолютно другом мире, далеком от страстей Холодной войны и имперского противостояния, пережил военную диктатуру, будучи любителем военщины, 26 лет сидел в парламенте, голосовал за импичмент неоднозначной Дилмы Русеф (которую в 60-е гг. пытали его однопартийцы и которые голосовали вместе с ним), стал случайным президентом в результате безысходного положения партии и не так давно проиграл выборы. Путин родился при Сталине, ходил в школу при Хрущеве, закончил юрфак при Брежневе и верно служил в КГБ до ухода в отставку Горбачева. Но в отличие от бразильского коллеги на выборах он никогда не проигрывал, а побеждал каждый раз с бОльшим большинством.
У них разное прошлое, но очень похожее настоящее, ведь к ноябрю 2022 г. население Бразилии и России расколото как никогда раньше. Не так давно в Бразилиа подвели итоги второго тура президентских выборов, на которых с небольшим перевесом победил Луис Игнасио Лула да Силва, уже руководивший страной с 2003 по 2010 гг. Как оказалось, Лула победил не с сокрушительным триумфом, а с небольшим перевесом – 51% против 49% – математическая погрешность, равная 2 млн человек. Различные эксперты приписывали ему электоральную славу, ведь он борется с авторитарным диктатором Болсонару, загнавшим страну в бедность, игнорировавшем хаотичную продажу оружия, крах системы здравоохранения и колоссальный, с начала 21 века, рост бедности. Реальность оказалась куда намного сложнее – впервые за долгие десятилетия самая крупная страна Латинской Америки, временный член Совета Безопасности ООН и будущий председатель G20 абсолютно расколота на левых и правых.
Эти обстоятельства сильно отличаются от тех, с которыми Лула столкнулся в начале "нулевых". Тогда он возглавил правительство беднейшей страны, где единственное, в чем нуждалось население – еда, медицина, образование. Лула начал проводить невиданные по масштабу социальные реформы: на пятый день работы нового правительства президент вывез свой кабинет в самый неблагополучный район на севере страны, чтобы показать, как живут настоящие бразильцы. После проведения социальных реформ в Бразилии начался экономический бум, заработало государство благосостояния, золотые "нулевые" забили ключом. Коронакризис и годы политической борьбы правых радикалов, центристов и левых изменили геополитический ландшафт Бразилии, и сегодня до сих пор остается туманным будущее правление Лулы и его экономическая стратегия, в которой так отчаянно нуждается его любимая страна.
Россия начала 2000-х была очень похожа на Бразилию – страна бедных, с трудом пережившая свалившиеся на ее голову экономические невзгоды и до одури неуместный гламур и пафос хлынувшей западной жизни. Но в то же время страна свободы, которая пропала в один момент почти 70 лет назад, а потом снова вернулась. Свобода, которая в один момент нескончаемо похожих на себя 90-х превратилась в волю, когда русский Иван строил жизнь в согласии с принципом "что хочу, то и ворочу".
Если в Бразилии в те годы к власти пришел президент с безумной энергией, колоссальной поддержкой населения, человек улыбчивый, открытый, прекрасно знавший свой народ, положивший годы на борьбу с военной хунтой, который всей своей личностью и жизнью стал воплощением Родины и впитал от нее самое лучшее, то в Кремле у руля страны встал Владимир Путин, причем так и не выпустил его из рук в отличие от Лулы.
За эти 22 года чего только не выпало на долю России – хлопки, пострадавшие, происшествия, модернизации, либерализации, чеченизации, "твиттер, свитер, макинтош", Пелевин, Прилепин, Акунин*, Медведев. За эти годы постепенно эволюционировала, а в последние месяцы переродилась модель взаимоотношений общества и государства российского в том его издании, когда верхи в очередной раз сменились, и вместо "президента-царя" появился "президент-Штирлиц". (*Минюстом РФ прзнан иностранным агентом)
Фёдор Александрович Лукьянов в интервью для нашего журнала подметил, что последние два десятилетия были невиданным периодом в истории России – население стало жить лучше, а некоторые даже разбогатели, мы начали путешествовать, открываться миру, создали самый технологичный банкинг в мире, лучшую столицу мира, смогли перевоспитать вкус у части населения, стали законодателями моды в том, как вести богемную жизнь и бурить самые продвинутые нефтяные установки. Впитали от всех понемногу хорошего. Военные термины и сводки как отголоски Чеченской войны ушли в прошлое. И все это одновременно проходило с постепенным – что называется, тихой сапой – сужением пространства политической свободы. Для многих это выглядело так: государство дает красивую Москву, более-менее жизнеспособные регионы, прокладывает дороги в небольших городах и параллельно с этим ведет свои сложные политические игры.
И общество поначалу еще как-то держалось вместе, а потом начало шаг за шагом размежеваться – пока образованные жители больших центральных городов выезжали на выходные в Барселону или Рим, другие соотечественники, которые теперь гордо называются россиянами с георгиевской ленточкой на груди и наклейкой "Повторим!" на заднем стекле автомобиля, буквально выживают в моногородах.
Во внешней политике элита пыталась балансировать между Западом и Востоком. До мирового финансового кризиса 2008 г. наши отношения с западными государствами основывались на продаже энергоресурсов при постоянно растущих ценах, что заведомо не делало нас равными партнерами, а превращало в "сырьевой придаток". В один момент все оказалось конечным, и под натиском кризиса Кремль стал поворачивать на Восток, что по прошествии 10 лет стало лишь "обратили внимание на Восток" – как сказал один мой добрый друг. В середине "нулевых" прийти в этот быстроразвивающийся регион со своими институтами, игроками и правилами с надеждой, что отношения с новыми партнерами будут другие (то есть основанные на чем-то больше, чем продажа ресурсов), и мы сможем пропихнуть идею "мира без гегемонии", "Большой Евразии", оказалось слишком концептуальным, хотя с экзистенциальной точки зрения в тех условиях "поворот на Восток" был неизбежным.
Как показывает история, власть в России – вещь уязвимая и неустойчивая, поэтому события февраля 2022 г. стали не чем иным, как экзистенциальным шагом при общей трескучести фраз о спасении мира от врага, которого видят только здесь. Столь неожиданный внешнеполитический шаг зафиксировал геополитический слом мировой системы, породив в ней еще больший хаос, при одновременном цементировании внутреннего статуса-кво, когда сохранение политического режима стало единственным залогом сохранения страны в нынешнем ее виде – а это означает только безоговорочную победу.
Осознание окаянных времен приходит не сразу, а лишь со временем в течение рутинизации боевых действий – вещь стандартная для событий такого масштаба. Такого рода события воспринимаются жителями страны по-разному – лишь небольшая часть населения (образованные люди, в основном, из крупных центральных городов) понимают, что произошло на самом деле, пока остальные граждане, не обремененные событиями на украинском направлении и не пытающиеся выстроить причинно-следственную связь усложнившейся жизни, выживают и сохраняют свои семьи. Процесс осмысления для них уходит на второй план, это естественно, а все ответы находятся в телевизоре, где показывают очевидные вещи.
Важный вопрос сегодня – что с этим всем делать? Как жить всем вместе в одной стране, когда за пределами "московского либерального пузыря" живут люди с диаметрально противоположными взглядами – причем здесь уже не вопрос о предпочтениях при выборе мороженого или печенья, а вопрос боевых действий и мирного урегулирования, когда близкие тебе люди начинают поддерживать тувинские ценности. Так же, как и в Бразилии, сейчас ответа на этот вопрос – нет. И я не вижу перспективы, когда он появится. Единственное, что для меня остается сегодня очевидным – это масштаб катастрофы, который обрушился на хрупкие плечи России. Вне зависимости от исхода событий на Украине перспективы для нашей страны печальные – увеличивающаяся дестабилизация международной системы, закручивание гаек внутри – вне зависимости от того, кто будет оставаться в Кремле. Те события, которые мы проживаем сегодня, намного трагичнее и серьезнее по своему масштабу, чем Февральская революция 1917 г. Мы подошли к ситуации, которая была немыслима еще 9 месяцев назад, но однажды это придётся признать – главное, чтобы не было поздно.
У них разное прошлое, но очень похожее настоящее, ведь к ноябрю 2022 г. население Бразилии и России расколото как никогда раньше. Не так давно в Бразилиа подвели итоги второго тура президентских выборов, на которых с небольшим перевесом победил Луис Игнасио Лула да Силва, уже руководивший страной с 2003 по 2010 гг. Как оказалось, Лула победил не с сокрушительным триумфом, а с небольшим перевесом – 51% против 49% – математическая погрешность, равная 2 млн человек. Различные эксперты приписывали ему электоральную славу, ведь он борется с авторитарным диктатором Болсонару, загнавшим страну в бедность, игнорировавшем хаотичную продажу оружия, крах системы здравоохранения и колоссальный, с начала 21 века, рост бедности. Реальность оказалась куда намного сложнее – впервые за долгие десятилетия самая крупная страна Латинской Америки, временный член Совета Безопасности ООН и будущий председатель G20 абсолютно расколота на левых и правых.
Эти обстоятельства сильно отличаются от тех, с которыми Лула столкнулся в начале "нулевых". Тогда он возглавил правительство беднейшей страны, где единственное, в чем нуждалось население – еда, медицина, образование. Лула начал проводить невиданные по масштабу социальные реформы: на пятый день работы нового правительства президент вывез свой кабинет в самый неблагополучный район на севере страны, чтобы показать, как живут настоящие бразильцы. После проведения социальных реформ в Бразилии начался экономический бум, заработало государство благосостояния, золотые "нулевые" забили ключом. Коронакризис и годы политической борьбы правых радикалов, центристов и левых изменили геополитический ландшафт Бразилии, и сегодня до сих пор остается туманным будущее правление Лулы и его экономическая стратегия, в которой так отчаянно нуждается его любимая страна.
Россия начала 2000-х была очень похожа на Бразилию – страна бедных, с трудом пережившая свалившиеся на ее голову экономические невзгоды и до одури неуместный гламур и пафос хлынувшей западной жизни. Но в то же время страна свободы, которая пропала в один момент почти 70 лет назад, а потом снова вернулась. Свобода, которая в один момент нескончаемо похожих на себя 90-х превратилась в волю, когда русский Иван строил жизнь в согласии с принципом "что хочу, то и ворочу".
Если в Бразилии в те годы к власти пришел президент с безумной энергией, колоссальной поддержкой населения, человек улыбчивый, открытый, прекрасно знавший свой народ, положивший годы на борьбу с военной хунтой, который всей своей личностью и жизнью стал воплощением Родины и впитал от нее самое лучшее, то в Кремле у руля страны встал Владимир Путин, причем так и не выпустил его из рук в отличие от Лулы.
За эти 22 года чего только не выпало на долю России – хлопки, пострадавшие, происшествия, модернизации, либерализации, чеченизации, "твиттер, свитер, макинтош", Пелевин, Прилепин, Акунин*, Медведев. За эти годы постепенно эволюционировала, а в последние месяцы переродилась модель взаимоотношений общества и государства российского в том его издании, когда верхи в очередной раз сменились, и вместо "президента-царя" появился "президент-Штирлиц". (*Минюстом РФ прзнан иностранным агентом)
Фёдор Александрович Лукьянов в интервью для нашего журнала подметил, что последние два десятилетия были невиданным периодом в истории России – население стало жить лучше, а некоторые даже разбогатели, мы начали путешествовать, открываться миру, создали самый технологичный банкинг в мире, лучшую столицу мира, смогли перевоспитать вкус у части населения, стали законодателями моды в том, как вести богемную жизнь и бурить самые продвинутые нефтяные установки. Впитали от всех понемногу хорошего. Военные термины и сводки как отголоски Чеченской войны ушли в прошлое. И все это одновременно проходило с постепенным – что называется, тихой сапой – сужением пространства политической свободы. Для многих это выглядело так: государство дает красивую Москву, более-менее жизнеспособные регионы, прокладывает дороги в небольших городах и параллельно с этим ведет свои сложные политические игры.
И общество поначалу еще как-то держалось вместе, а потом начало шаг за шагом размежеваться – пока образованные жители больших центральных городов выезжали на выходные в Барселону или Рим, другие соотечественники, которые теперь гордо называются россиянами с георгиевской ленточкой на груди и наклейкой "Повторим!" на заднем стекле автомобиля, буквально выживают в моногородах.
Во внешней политике элита пыталась балансировать между Западом и Востоком. До мирового финансового кризиса 2008 г. наши отношения с западными государствами основывались на продаже энергоресурсов при постоянно растущих ценах, что заведомо не делало нас равными партнерами, а превращало в "сырьевой придаток". В один момент все оказалось конечным, и под натиском кризиса Кремль стал поворачивать на Восток, что по прошествии 10 лет стало лишь "обратили внимание на Восток" – как сказал один мой добрый друг. В середине "нулевых" прийти в этот быстроразвивающийся регион со своими институтами, игроками и правилами с надеждой, что отношения с новыми партнерами будут другие (то есть основанные на чем-то больше, чем продажа ресурсов), и мы сможем пропихнуть идею "мира без гегемонии", "Большой Евразии", оказалось слишком концептуальным, хотя с экзистенциальной точки зрения в тех условиях "поворот на Восток" был неизбежным.
Как показывает история, власть в России – вещь уязвимая и неустойчивая, поэтому события февраля 2022 г. стали не чем иным, как экзистенциальным шагом при общей трескучести фраз о спасении мира от врага, которого видят только здесь. Столь неожиданный внешнеполитический шаг зафиксировал геополитический слом мировой системы, породив в ней еще больший хаос, при одновременном цементировании внутреннего статуса-кво, когда сохранение политического режима стало единственным залогом сохранения страны в нынешнем ее виде – а это означает только безоговорочную победу.
Осознание окаянных времен приходит не сразу, а лишь со временем в течение рутинизации боевых действий – вещь стандартная для событий такого масштаба. Такого рода события воспринимаются жителями страны по-разному – лишь небольшая часть населения (образованные люди, в основном, из крупных центральных городов) понимают, что произошло на самом деле, пока остальные граждане, не обремененные событиями на украинском направлении и не пытающиеся выстроить причинно-следственную связь усложнившейся жизни, выживают и сохраняют свои семьи. Процесс осмысления для них уходит на второй план, это естественно, а все ответы находятся в телевизоре, где показывают очевидные вещи.
Важный вопрос сегодня – что с этим всем делать? Как жить всем вместе в одной стране, когда за пределами "московского либерального пузыря" живут люди с диаметрально противоположными взглядами – причем здесь уже не вопрос о предпочтениях при выборе мороженого или печенья, а вопрос боевых действий и мирного урегулирования, когда близкие тебе люди начинают поддерживать тувинские ценности. Так же, как и в Бразилии, сейчас ответа на этот вопрос – нет. И я не вижу перспективы, когда он появится. Единственное, что для меня остается сегодня очевидным – это масштаб катастрофы, который обрушился на хрупкие плечи России. Вне зависимости от исхода событий на Украине перспективы для нашей страны печальные – увеличивающаяся дестабилизация международной системы, закручивание гаек внутри – вне зависимости от того, кто будет оставаться в Кремле. Те события, которые мы проживаем сегодня, намного трагичнее и серьезнее по своему масштабу, чем Февральская революция 1917 г. Мы подошли к ситуации, которая была немыслима еще 9 месяцев назад, но однажды это придётся признать – главное, чтобы не было поздно.
Вам понравилась эта статья?
Смотрите также:
